Максим Резниченко - Плетущий

– Алло, – слышу голос в трубке, когда набираю указанный в электронном письме номер телефона.

– Евгений Иванович?

– Да, это я.

– Здравствуйте, меня зовут Максим, – представляюсь я. – Мне на имейл пришло ваше сообщение.

– Максим Геннадиевич? – переспрашивает он.

– Совершенно верно.

– Слушаю вас.

– Я бы хотел уточнить несколько вопросов касательно оборудования.

– Да-да.

– ТА 1732 М. Вы прислали мне данные об этом аппарате – все, кроме мощности.

– Три киловатта, – сразу отвечает собеседник.

– Ясно. Он у вас в наличии имеется?

– Да, на прошлой неделе на склад поступила новая партия.

– Очень хорошо. Цена, указанная вами, полная или же без учета… каких-то статей?

– Нет, цена полная.

– Ясно, – говорю я. – Форма расчета?

– Любая, какая устроит вас, но, если по безналу, только по предоплате.

– Евгений Иванович…

– Можно просто Евгений.

– Евгений, что касается доставки.

– Извините, – отвечает он сразу, – мы доставкой не занимаемся. Но я могу посоветовать, куда обратиться по этому вопросу. Вы откуда?

– Киев, Украина.

– Киев? – переспрашивает он удивленно.

– Да.

– Боюсь, в таком случае вам придется заниматься доставкой самостоятельно.

– Не думаю, что это будет проблемой, – отвечаю ему. – Теперь скажите, как нам можно встретиться, чтобы вы показали товар лицом, так сказать.

– Встретиться мы сможем только через месяц, потому что с понедельника я ухожу в отпуск.

– На месяц? – стараюсь скрыть удивление в голосе.

– На четыре недели, – уточняет Евгений.

– Вместо вас еще кто-нибудь сможет показать оборудование, запустить его и продемонстрировать в работе? А также выполнить все формальности при заключении сделки, если таковая состоится?

– Кроме меня, никто не покажет, – отвечает он. – А всеми формальностями и оформлением документов занимается бухгалтерия.

– Ну да, конечно. Через месяц оборудование еще будет на складе?

– Затрудняюсь ответить, – признается собеседник, – хотя, скорее нет, чем да. Дело в том, что всю предыдущую партию забрал Питер. Насколько я знаю, клиенты остались довольны приобретением и сообщили, что в ближайшем будущем им, вероятно, понадобится еще какое-то количество машин. Как вы понимаете, им уже нет нужды смотреть товар.

Конечно, я понимаю этот недвусмысленный намек и невольно даюсь диву, какая торговая жилка пропадает в главном инженере. Хотя он, может, и правду говорит о клиентах из Санкт-Петербурга, которые собираются повторить закупку в ближайшее время. Как бы там ни было, нужно что-то решать.

– Евгений, – говорю, – я перезвоню вам в течение ближайшего часа.

– Хорошо, звоните, – он правильно понимает причину отсрочки нашего разговора.

На самом деле мне понадобилось меньше времени для того, чтобы переговорить с директором по поводу возможной сделки и получить от него своеобразный карт-бланш на решение этого вопроса.

После нового звонка в Минск я таки договорился с Евгением о том, что он проведет демонстрацию оборудования. Для этого он согласился принять меня в нерабочий день – в субботу или воскресенье. К счастью, габариты и вес необходимой мне машины вписывались в те, которые предусматривают нормы железнодорожных перевозок для провоза багажа.

В общем, после серии звонков в Минск и одну из контор в Киеве, занимающейся продажей железнодорожных билетов, мне остается только заехать в эту самую контору за билетами в Беларусь и обратно. Туда поезд отправляется завтра вечером, то есть в субботу. У меня в запасе оказывается достаточно времени на подготовку к поездке.

До обеда я мотаюсь по городу, занимаясь рабочими вопросами, и заодно мне удается забрать забронированные билеты. День, как обычно, пролетает незаметно, и ранний ноябрьский вечер вступает в свои права.

Дома меня ждут мои самые дорогие люди: жена и две дочки. Старшая учится в школе, уже в восьмом классе, а младшей – только три годика. Татьяна, моя любимая, с пониманием относится к предстоящей поездке и, уточнив лишь несколько деталей, помогает со сборами дорожной сумки.

– Когда будешь обратно? – спрашивает она.

– Если все будет хорошо, то во вторник утром, – отвечаю.

– Пусть все будет хорошо.

– Так и будет, – и спрашиваю: – Ты список написала?

– Да, он на столе.

– Отлично. Поеду скупиться по нему завтра пораньше.

Ужас гонит меня, ледяным дыханием обжигая спину. Я бегу по разбитой неасфальтированной улице. Она тянется прямо, как стрела, между двумя рядами небольших одноэтажных домов. Как же мне холодно! Пар белесыми облачками вырывается у изо рта вместе с хриплым дыханием. Встречный ветер настолько силен, что не дает поднять головы и нормально осмотреться. Он выдавливает слезы из глаз и размазывает их по лицу.

Безотчетный ужас и необъяснимый страх заставляют бежать куда-то прочь, но я знаю, что мне не удастся скрыться или где-нибудь спрятаться от того, что так люто гонит меня. Нет сил сопротивляться, и моя воля дрожит и трепещет в неописуемом испуге, пораженная и ошарашенная. Как же мне страшно!

Унылые дома с разбитыми окнами, старыми стенами и перекосившимися, провалившимися крышами проплывают мимо слишком медленно, будто я бегу не изо всех сил, а едва плетусь или прогуливаюсь неспешным шагом. Я выкладываюсь полностью, стараюсь бежать быстрее, но мои ноги как ватные – не желают слушаться. О нет, они совсем не ватные, они тяжелые и неподъемные, словно свинцом налитые.

Встречный ветер усиливается еще больше, будто намеревается остановить, сбить с бега и бросить в объятия неотвратимого Ужаса. Я неловко спотыкаюсь, но в последний момент удерживаю равновесие и продолжаю сумасшедший забег. Кажется, бояться сильнее просто невозможно, но острый как бритва страх пронзает меня, когда я едва не падаю.

Ветер уже силен настолько, что мне приходится наклонить голову вбок и хотя бы так смотреть под ноги. Дом, мимо которого я сейчас пробегаю, кажется смутно знакомым, и меня короткой вспышкой озаряет воспоминание. Я узнаю его. Здесь жил дядя Федя, как я тогда называл его. Каждый день родители отправляли меня к нему за свежим парным молоком. Он с женой содержал небольшое хозяйство. А еще у них была собака по кличке Алый, прозванная так за цвет своих глаз.

Эти и остальные воспоминания всплывают на поверхность скованного страхом сознания. Улица, по которой я сейчас бегу, называется Родниковой. В доме № 38 мы с родителями жили, пока не перебрались в Киев. Еще один дом проплывает слева, и я знаю, что следующим окажется тот самый, где я когда-то жил.

Ужас охватывает еще сильнее, и я чувствую, как мое сердце заходится в бешеном ритме, пытаясь вырваться из груди.