Александр Зорич - Клад Стервятника

Она просияла.

— Вот это другой разговор. Мужчины любят много говорить, хотя обвиняют в этом нас, женщин. А последнее слово в конечном итог-ге всегда остается за нами.

Она прищурилась, что-то прикидывая про себя. И кивнула, соглашаясь опять же только сама с собою.

— Куда вы теперь направляет-тесь? Только честно!

Мы переглянулись. Я кивнул.

— Мы летим за оружием и амуницией, — сказал Гордей. — Куда — говорить нужно?

— Не нужно. Я и так знаю, — кивнула Анка. — Только у Завал-ла на Белорусской Веже можно найти все необходимое для такой опасной экспедиц-ции, как наша.

При слове «наша», слетевшем с ее пухлых губок, вся мужская компания дружно хмыкнула.

— Высадить и вправду никого нельзя? Никого-никого?

— Нет, — веско вставил свои пять копеек Комбат. — Все, что мы возьмем, будет подгоняться на Гошу и Гордея индивидуально. А я посредник. Без меня Завал с ними и разговаривать не станет. Он же законопослушный тип.

— Ну, хор-рошо, — помедлив, согласилась она. И в эту минуту я понял: решение у нее было готово загодя, возможно, еще до нашей визуальной встречи.

— Можете лететь на Белорусскую Вежу. Только оставьте мне логин и пароль одного из ваших ПДА. Каждые двадцать минут будете посылать мне «маячок», чтобы я знала: вы живы-здоров-вы, и с вами нич-чего не случилось. А иначе я начну волноваться. Очень сильно волноваться, ясно? Мы же теперь одна команда!

— Да, — с явным усилием пробормотал Гордей. — Мы — одна команда, Анка.

— Замечат-тельно, — даже захлопала в ладоши девушка. — Я теперь Анка, а ты, — она ткнула пальчиком в Гордея, — Петька, да?

При виде ее счастливой улыбки Гордей только смущенно крякнул.

Игра ей явно понравилась.

— Ну, Гош-шик — это, конечно, Фурманов.

— Теперь она и тебя посчитала, — мрачно пробормотал очкарик.

— Почему? — удивился я, одновременно с трудом припоминая, чем конкретно занимался этот славный комиссар в древнем фильме про Чапаева, снятом уже тогда в очень модном нынче жанре «альтернативной истории».

— На тебе культурная програм-ма и идеология, — резонно сказала Анка. После чего обратила внимательный и задумчивый взор на Комбата, скромно стоявшего в сторонке.

— Ну а ты, конечно, Чапай?

— Почему я? — спросил он без всякого интереса.

— Во-пер-рвых, у тебя есть хвост, — заявила Анка, указывая на знаменитый хипанский хаер Комбата. И я еще раз убедился, насколько женский взгляд на противоположный пол отличается от мужского. Просто — в корне!

Не секрет, что даже сами женщины утверждают: все мужики, оценивая их при первой встрече, первым делом смотрят на попу. Потом — на грудь. И уже только в третью очередь — на удивительный внутренний мир женщины, полный тонких душевных переживаний и высоких нравственных идеалов пополам с духовными порывами.

А женщина, значит, «во-пер-рвых» смотрит мужику на хвост? В смысле, хаер?

Гм… Надо бы при случае поспрошать на этот счет лысых, как у них с женщинами все получается. Или подождать лет двадцать — глядишь, и сам все узнаю.

— Во-вторых, ты здесь самый вит-тный, — продолжила перечислять Комбатовы достоинства Анка. Тем самым втоптав в грязь нас с Гордеем по самые уши!

Бедный Комбат небось и сам не понимает, каких злейших врагов он только что заполучил в нашем лице.

— А в-треть-тих…

Взгляд Анки скользнул по мощной фигуре сталкера и задержался на ее нижней части.

— Не надо «в-треть-тих»! — поспешно сказал Комбат. — Пусть я буду Чапаем, хоть чертом, хоть Щорсом, но полетите за кладом Стервятника вы без меня. Я занят.

— Что т-так? — с явным сожалением протянула Анка.

В ответ Комбат издал неопределенный звук. По-моему, даже не губами!

— У Чапая командировка, — поспешно пришел ему на помощь Гордей. — Подрядился оборонять Царицын. От белых гадов.

И первым пошел к Анке законнектить свой ПДА. Значит, ему и слать ей маячки.

А мы с Комбатом полезли в вертолет.

Может, Анка, конечно, и блефовала. Но от одной мысли, что внутри воздушного судна где-то сидит магнитная смерть, мне сразу становилось не по себе. Комбат же как ни в чем не бывало уселся ближе к хвосту, прикрыл глаза, и его лицо тут же приобрело умиротворенное выражение кровавого полинезийского божка.

Наконец Гордей влез в кабину, взгромоздился на место пилота и включил двигатель.

— Возвращайтесь скорей-е! — помахала нам Анка. А затем погрозила пальчиком.

И на этот раз я не увидел ни капли шутки в этом простом и естественном жесте молодой красивой девушки. А ведь еще совсем недавно она ласкала меня, быть может, этим самым пальчиком и шептала мягкие ночные слова.

О, женщины, вам имя — вероломство!

Ну и еще пару сотен других имен, которые я сегодня уже произнес в их адрес. И ведь как в воду глядел!

Как бы то ни было, но если не считать того, что Гордей каждые двадцать пять минут нервировал нас отправкой маячков, на Белорусскую Вежу мы слетали более-менее удачно.

Более — заключалось в том, что Комбат всю дорогу увлекательно рассказывал про Завала, как тот лихо торгует разными примочками и приладами.

А вот «менее» коснулось только меня.

Из-за сильного ветра очень скоро разыгралась настоящая болтанка, и я слушал Володю вполуха, мечтая скорей ощутить под ногами твердую почву. Мутило страшно, так что я начал уже шарить по карманам в поисках гигиенического пакета.

А Гордею с Комбатом хоть бы что! Гордей машину ведет, кнопочки всякие жмет, тумблерами прищелкивает. Комбат же, сидя за спиной шеф-пилота, ему всякие истории рассказывает, как они в первый раз с Лодочником повстречались и как — в последний.

— У Завала нынче все отовариваются, даже Синоптик, — замесил он очередную темку.

— Вот как? А что он у Завала обычно берет? — отозвался Гордей, после чего заложил особо крутой вираж. Меня аж повело, во рту появился неприятный свинцовый привкус, а весь мой вестибулярный аппарат дрогнул и стал стремительно сдавать лишь четверть часа назад кое-как захваченный плацдарм.

— Ты не поверишь! — удивленно-пьяным голосом телевизионного зазывалы заорал Комбат, стремясь перекричать мерный рокот двигателя, который стал громче. — Раньше-то он отоваривался у Завала, как все прочие люди. Сталкерам ведь от Завала что нужно? Артефакты разные от радиации и болезней, ночные сменные линзы к биноклям, хитрая наствольная оптика, шумовые гранаты, и это только самое дешевое. Вот и Синоптик у Завала себе перчатку-уловитель, к примеру, покупал — сам говорил, старую куда-то посеял. По пьяни будто бы. И перчатки такие Завал сейчас паяет даже лучше, чем их раньше Лодочник варганил. Прикинь?

— Офигеть, — искренне подивился Гордей. Я чуть не плюнул с досады. Тут товарищ помирает от тошнотворного токсикоза под названием «воздушная болезнь», вот-вот концы отдаст. А эти лясы точат: ах, Завал, бла-бла-бла, ах, какие он перчатки паяет… Тьфу!