Алекс Орлов - Тени войны

Путник налил себе вина и выпил — вкуса не понял, но сразу ощутил себя здесь своим. К нему подскочила красавица, одетая во что-то прозрачное и легкое. В глазах ее горела разбойная жажда и одновременно — лютая ненависть. Женщина впилась в губы новичка, и он отдался во власть этой безумной. Лихорадочно осыпая друг друга торопливыми поцелуями, они упали на пол.

И, уже овладевая женщиной, гость почувствовал, что обнимает ледяное тело. «Она мертва! — догадался он и, посмотрев на ее прекрасное лицо, подумал: — Как жаль, она так молода».

— Ее сердце сгорело, — раздался за спиной скрипучий голос.

Человек обернулся, и ужас исказил его лицо. Позади полукругом стояли существа в черных одеждах.

— Не забирайте ее! Я принесу ей новое сердце, не забирайте! У меня есть! — молил он.

— Тогда спеши, — сказали они. — Долго ждать мы не можем — костер гаснет…

Несчастный вскочил и заметался, натыкаясь на танцующих, спотыкаясь о предающиеся любви пары. Но дверей нигде не было.

Неожиданно все стены сотряслись от сильного толчка, с потолка полилась черная жижа, а костер зашипел и погас.

Застигнутые черным дождем люди рванулись к ведомому только им одним выходу, и теперь вместо смеха их глотки исторгали рыдания.

А посреди этой орущей толпы неприкаянно метался музыкант с лошадиной головой. Он жалобно плакал и умолял, чтобы его не бросали.

— А-а-а! — закричал император Тро и пробудился от страшного сна. — Худина, ко мне, скорее! Худина!

Вбежал раб в оранжевой накидке, стуча деревянными туфлями.

— Я здесь, божественный! — Худина упал на колени и поклонился, достав лбом до пола.

Дряблые щеки престарелого императора тряслись, а в красных воспаленных глазах отражался страх. Он соскочил с постели в одной ночной рубахе и вцепился в раба костлявой рукой.

— Послушай, Худина, — зашептал Тро. — Я опять видел этот ужасный сон. Он снова преследует меня. — Император оглянулся, словно боясь, что его услышат, и добавил: — Это знак, Худина, дурной знак. Этот сон снился мне за день до смерти моей второй жены — матери Ирри. Ты же помнишь, как она умерла… — Пальцы императора разжались и отпустили платье раба. Тро опустился на постель.

— Да, божественный, я все помню.

— Расскажи, что ты помнишь.

— Она умерла ночью в своей постели, и на ее теле не было ни раны, ни пятнышка, ни ссадины. Наверное, ее покарал Железный Отец.

— За что? Она была чиста как ягненок…

— Она пострадала за грехи своего отца — лекаря Боты. Я помню и его, он был искусный лекарь, почти колдун. Рассказывали, что однажды при всем народе на городской площади он говорил о Железном Отце неуважительно.

— Да что же он говорил? — удивленно поднял голову Тро.

— Он… Он говорил, божественный, что смерть матери Ирри — дело рук самого Железного Отца, кровожадного и жестокого чудовища, так сказал Бота.

— Хм, он был смел, этот лекарь. А что же потом?

— Бота был найден мертвым, мой повелитель, в своем доме, в постели.

— Как?! — с криком вскочил император. — Он умер так же, как бедняжка Анис?! И ты ничего мне раньше не говорил, старый пес?!

— Не гневайся, божественный, — смиренно произнес раб. — Ты сам пребывал в великой печали, и мы пеклись о твоем драгоценном здоровье. Поэтому я солгал во благо. Я сказал тебе, что Боту укусила змея. — Худина тяжело вздохнул, словно вспоминая былое горе. Затем покосился на императора и сменил тему разговора: — Послушай меня, великий Тро. Бонакус уже давно смотрит в окна большой башни. Тебе пора спускаться вниз — государственные дела не ждут…

Сказав это, Худина поднялся с колен и, отойдя на шаг, почтительно склонил лысую голову.

Он, несмотря на свое рабское положение, был одним из первых людей в империи, и его безволосая, украшенная обрубками ушей голова хранила множество дворцовых тайн. Худина был своенравен и запросто мог закатить затрещину иному свободному вельможе, за что те не раз пытались расправиться с ним на месте, но Худина всегда носил в рукаве деревянную иглу и довольно сносно с ней управлялся. После двух-трех пышных похорон с личным рабом императора предпочли больше не связываться.

— Ну хорошо, Худина, пусть несут умываться и готовят краски.

Раб бесшумно выскользнул из спальни и спустя полминуты снова появился в сопровождении шестерых слуг, разодетых в шелковые ультрамариновые хламиды с наброшенными на плечи желтыми косынками. Из-под широких одежд торчали ноги в белоснежных подштанниках, а босые ступни были выкрашены хной.

На расшитых стеклянным бисером и пурпуром полотенцах слуги несли подносы. Первый раб держал на подносе серебряный кувшин с водой, второй — большой таз из покрытого перламутром панциря черепахи. Третий нес резную костяную коробочку с красками для бровей и ресниц и белилами и румянами для лица. Четвертый принес разноцветные склянки с освежающими растираниями и маслами, а пятый отвечал за набивание ароматического рога и окуривание императора очищающим дымом.

Последний, шестой раб был самым важным — он чесал императору пятки.

По знаку Худины два раба подошли к сидевшему на постели императору и, приподняв его легкое тело, перенесли на украшенный вышивкой жесткий диванчик. Настала очередь водных процедур. В черепаховый таз налили из кувшина воды и поднесли к сидевшему неподвижно, как статуя, императору. Худина лично, едва смочив в поданной чаше кончики пальцев, брызнул Тро в лицо, и на этом умывание было закончено.

Потом подошел слуга с косметикой. Поставив на небольшой столик свой поднос, он приступил к делу. Быстрыми, отработанными движениями намазал императору голову специальным жиром и тщательно пригладил редкие, окрашенные в фиолетовый цвет волосы. Закончив с прической, раб отступил на шаг, чтобы оценить свою работу. Затем он взялся за кисточки и начал накладывать на лицо императора белила, после чего, словно на чистом холсте, стал рисовать черные брови и молодой румянец. Краска еще сохла, когда подошел слуга с раскуренным рогом и выдул в раскрытый рот Тро бодрящее курение.

Лицо дряхлого больного императора преобразилось. Он задержал дыхание и сделал медленный выдох. Морщины на его лбу разгладились, наступила очередь массажиста.

Слуга лил императору на плечи разноцветные масла, пока они, играя всеми цветами радуги, не стекли до самого пупка. После этого руки массажиста замелькали, размазывая притирания по спине и шее, и пару минут было слышно только пощелкивание старых костей императора и ритмичное дыхание раба. Массаж закончился, когда на теле Тро не осталось ни капли масла.

Процедура сменяла процедуру, и Тро молодел прямо на глазах. И вот за дело взялся чесальщик пяток. Он был лучшим чесальщиком во всей империи. Чтобы заполучить его, Тро сфабриковал против него обвинение в измене своему двоюродному брату. И потом ни разу не пожалел о содеянном.