Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет

– Я, это… ну… – мямлил я, надвинув шляпу на глаза так, чтобы был виден только подбородок. – Так ведь… бишь, то бишь… с хуторка я.

– Крестьянин, шоль? – прищурился стражник. – А чего надо в Гальде?

– Так ведь… это… бишь, то бишь… за черепухами я. Крышу надо укреплять, дожди… бишь, то бишь… скоро.

Стражник немного посмотрел на меня, а потом заглянул в повозку. Все это время мои руки спокойно лежали на коленях, держа вожжи. Раньше я, наверное, сжимал бы клинок, но сабли и вовсе висели дома на стене. Впрочем, это не делало меня безоружным. Мой меч, отточенный в темнице Териала, был всегда при мне – как раз под ребрами с левой стороны груди. Бился там мерно, ровно, на зависть самым шикарным отлаженным часам.

– А везешь что? – Стражник ткнул пальцем в покрывало.

– Так это… бишь, то бишь… – продолжал мямлить я, параллельно откидывая в сторону ткань. – Молочко это – купил у торгашки в соседней деревушке.

Обладатель весьма мрачного и даже пугающего герба еще немного посверлил меня взглядом, а потом ударил по крупу Коня.

– Проезжай давай, хуторянин, не задерживай очередь.

– Спасибец-ца, здоровьиц-ца, защитник.

– Колесуй уже, – отмахнулся стражник и стал досматривать следующего.

Процедура досмотра усложнилась втрое, потому как в приграничье Константин отменил пошлины на въезд, а за взятки теперь рубили руки. Причем не по локоть, а в основном по шею. И судье было не важно, медяк государев человек взял или ларец с золотом. Принц сказал – рубить, значит, надо рубить. Народу нравилось – меня передергивало. В воздухе явно пованивало чем-то недобрым, отчего у меня по спине залихватски, стройными рядами маршировали холодные мурашки.

Конь, цокая копытами по мостовой, вывез нас из-под арки ворот, и мне пришлось ниже надвинуть шляпу на глаза. Народу в Гальде чересчур много. Торговцы, купцы, ремесленники, новобранцы армии и легионов, заезжие путешественники, бродячие артисты, горожане, крестьяне из окрестных хуторов – все они сегодня, да и вообще каждый день толпились в Гальде. Когда я говорил, что этот город-крепость весьма невелик, то забыл упомянуть, что на многие мили вокруг это вообще единственный город. Можно сказать, данное место было центром жизни юго-восточного приграничья.

Я свернул на своеобразную проезжую часть, но мне все равно приходилось то и дело кричать на какого-нибудь раззяву, который так и хотел угодить под колеса. Ехал я не спеша, оглядываясь по сторонам. Весна принесла с собой не только долгожданное тепло, но и вино из Рагоса. В тавернах было шумно, слышались смех и визг. Порой в темном переулке, если приглядеться, можно увидеть наемника или стражника, занятого какой-нибудь шлюхой из местного притона. Но, уверяю вас, если вы знаете, что такое «эстетика», то будете держать свой взгляд как можно дальше от этих переулков.

На декоративных балконах трехэтажных домиков, стоявших стройными рядами один впритык к другому, на бельевых веревках сохло непосредственно само белье. Его хлопки на ветру, гуляющем по городу, создавали впечатление порхающих чаек. Однако до ближайшего порта далеко, и эти белые небесные кораблики сюда не залетали.

Я мог бы еще долго рассказывать про Гальд и царившую здесь атмосферу, но на горизонте уже показалась рыночная площадь, а значит, мне следовало спешиваться и искать нужную палатку.

Соскочив с козел, я взял Коня под уздцы и потянул сквозь толпу. Наученный многолетним горьким опытом, я уже давно не носил кошелька, предпочитая ему маленькие кармашки на внутренней стороне пояса. Так что снующая между ног прохожих босота меня не очень напрягала, но наметанный глаз нет-нет да подмечал, как тот или иной горожанин лишался пухлого мешочка, привязанного к поясу. За кражу, как и за взятку, теперь тоже рубили руки, причем обе. Но воришек это не останавливало, они наивно полагали, что не попадутся.

Вот самый главный, тот, что постарше и почумазей, заметил меня и издал какой-то сигнальный свист. Господа воришки тут же мобилизовались и двинулись к моей скромной персоне. У самого подхода они вдруг замерли как вкопанные – мой оценивающий взгляд застал их врасплох. Старший хотел было уже увести свою ораву, но я щелкнул пальцами и на моей ладони появились три волчка. Дети смотрели на эти простецкие игрушки, как на сокровище гномов. Улыбнувшись, я протянул им волчки. Дети стушевались, но вот вперед вышел самый маленький и, видимо, самый смелый из них. Он осторожно приблизился ко мне, боясь, что я схвачу его и поведу к страже.

– Держи, – сказал я.

Он посмотрел мне в глаза, а потом быстренько схватил игрушки и убежал. Меньше чем через удар сердца босота не только скрылась из поля зрения, но и вовсе пропала с рыночной площади. В ближайшее время их будет занимать лишь игра с волчками, что, может быть, спасет им руки.

– Подходи, не зевай, ковер выбирай! – кричали из палатки, заваленной этими самыми коврами. – Два серебряка за хорошего ангольца!

Ангола, страна где-то между Нимией и Рагосом, по западную сторону от нашей границы, славилась своими женщинами и коврами. И если вам кажется, что два серебряных – слишком маленькая цена за ковер, то вы ошибаетесь. В Гальде на две серебрушки можно месяц жить в таверне, не отказывая себе в ужине и завтраке.

Я почесал голову, а потом махнул рукой и двинул к продавцу, вокруг которого столпилось немало люда. Первое правило рынка – никогда не иди к цели напрямки. Если торгаш увидит, что ты держишь курс строго к нему, то даже торговаться не станет – он и так будет знать, что пришел лишь за его товаром. Порой проще оставить немного денег за какие-то безделицы, нежели проиграться на крупном улове.

– Две монеты за ковер! – надрывался пухлый торговец, одетый в некое подобие алиатского халата. Далеко же занесло купца.

– Скинь хоть три медных, – просил какой-то наемник с двумя клинками за спиной.

Редко встретишь обоерукого мечника в такой глуши. Это меня несколько насторожило. Да и зачем наемнику ковер?

– Дорогой, какой три медных! – завел шарманку купец. – Ты посмотри на ворс: мягкий, как шерсть любимого кота. Два серебряка, ни четвертухи не скину!

– Да что мне твой ворс, – стоял на своем наемник, – ты погляди на нить, такая после первой же зимы разойдется!

– Э-э-э, дорогой, глаз алмаз, да слепой, как наргмаз. – Никто не понял, что такое «наргмаз», но из уст купца это звучало как насмешка. Кстати, что сие слово означает, не знал и я. – Нить-то не простая: как прошил, так навек скрепил. Но одну медную тебе скину. Вижу же, что человек хороший.

– Ай, – махнул рукой наемник и, вытащив из-за пазухи кошель, стал набирать медяшками. Вывалив немаленькую кучу на прилавок, он забрал сверток и пошел сквозь толпу.