Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет

– Подходи, выбирай, не зевай! – Купец продолжил зазывания, больше смахивающие на завывания.

Наемник как раз проходил мимо меня, и я не смог удержаться от маленькой проказы. Поднявшийся ветер распутал шнуровку на ботфортах, а потом связал ее хитроумным морским узлом. С громким криком мечник упал на мостовую, вызвав у невольных зрителей бурный приступ кашля. Никто не рисковал открыто потешаться над обоеруким.

– Демоны и темные богини, – шипел наемник.

Впрочем, на наемника он мало походил. Вы мне поверьте, я на своем веку немало этой братии повидал, и вот именно этот тип наемником не был. Я незаметно дернул пальцами, и из-под рубашки страдальца показался круглый серебряный медальон с изображением волка, перекусывающего горло орлу. Я лишь покачал головой – Константин совсем двинулся, уже в приграничье шпиков посылает. Он же так весь штат по миру пустит, охотясь за моей недостойной такого пристального внимания персоной.

– Помочь? – спросил я, наклоняясь к шпиону, у которого был явный вывих лодыжки.

– Отвали, – оттолкнул тот меня, а потом поковылял в сторону таверны, распихивая возмущающуюся толпу.

– Вот ведь некультурные шпики пошли, – морщился я, потирая ушибленную грудь.

Проводив служивого взглядом, я вновь повернулся к купцу. Он как раз втюхивал какому-то простофиле свой не самый лучший товар, но за такую цену, будто недавно тиснул этот ковер из-под кровати Принца.

Кстати, именно такой ковер я и искал. Не тот, который упомянул выше, а такой, чтобы в спальне постелить. А то порой пройдешь босиком по доскам – и если не загонишь занозу, то отморозишь ноги по колено.

– Выбирай, дорогой, – обратился ко мне купец. – Любой ковер Анголы.

– Что, и даже сшитый из волос царевны? – улыбнулся я.

– Даже такой, – кивнул надутый торгаш. – Любой выбирай, какой хочешь отдам.

Я внимательно осмотрел ассортимент, а потом выбрал самый оптимальный вариант: широкий, но не слишком, длинный, но не очень, ворсистый, но не такой, чтобы пальцы утопали. Уж что-что, а годы странствий научили меня выбирать самый лучший товар, как бы надежно он не был спрятан за горой ширпотреба.

– Покажи мне этот, – указал я на рулон, лежавший в самом темном углу палатки.

Торговец что-то прикинул, а потом махнул рукой. Его подопечный, парнишка лет двенадцати, вытащил на свет сверток и развернул на прилавке. Купец кивнул мне, позволяя пройтись рукой по ворсу, что я не замедлил сделать. Ворс достаточно мягкий, но не настолько, что уже совсем скоро продавится и станет натирать пятки. Хороший товар.

– Две с половиной дам, – твердо произнес я.

Торговец, кажется, потерял дар речи. Словно выброшенная на берег рыба, он закрывал и открывал рот, возмущенно сверля меня глазами.

– Да демона тебе в душу! – воскликнул он. – Этот алмаз моей сокровищницы – первая дева в гареме султана! Не меньше десяти серебряных!

Я внимательно посмотрел на купца. Даже если учесть повышенные пошлины для иностранных торговцев, а также затраты на дорогу, то ковер должен стоить пять, ну, может, шесть серебряных. С наценкой – семь, но вот десять – это уже грабеж средь бела дня.

– Посмотри, купец, на ворс. Он пропах морской солью, а у корней видна земля. Мне его выветривать и выбивать неделю, а потом еще песком чистить.

– Девять с половиной, – буркнул купец.

– А на шов посмотри: его, видимо, подгрызли мыши.

Купец внимательно пригляделся к идеальному шву, но увидел совсем не то, что должен был. Я успел надорвать одну нитку. Это оказалось легко, пришлось всего лишь попросить ветер сделать это.

– Девять, – вновь буркнул купец, почему-то потерявший дар к устной торговле.

Тут к нему подбежал помощник и что-то сказал на ухо. Купец вдруг разъярился, пошел пятнами, а потом пнул парнишку так, что тот аж подлетел и ласточкой скрылся в проходе.

– Девять, говоришь? – улыбнулся я и взмахнул рукой. Ветер заплясал под прилавком, окунулся в ларец купца и вытащил оттуда ровно девять монет цвета молодой луны. – Вот твои девять монет.

Я выложил деньги купца за его же товар. Тот радостно сверкнул глазами и лично связал мне рулон бечевкой:

– Держи, дорогой, теперь ноги твои будут ходить словно по пляжу Омхая!

– Не сомневаюсь.

С этими словами я развернулся и пошел прочь. За моей спиной сомкнулась толпа, и вновь послышались зазывания. Убрав ковер в телегу и накрыв его покрывалом, я повернулся к палатке. Один щелчок пальцев – и вот горожане взрываются смехом и улюлюканьем. Балка, подпиравшая шатер, вдруг словно ожила и дала лихой поджопник купцу. Тот перелетел через прилавок, мордой проехался по мостовой и принялся визжать, потирая ушибленный зад. Несмотря на то что смеялись десятки людей, я четко различал смех двенадцатилетнего мальчишки. Ухмыльнувшись, я пошел дальше.

На базаре продавали овощи, фрукты, мясо, крупы, животных, птиц, одежду, простецкое оружие, украшения, безделушки, свитки, якобы волшебные амулеты, вино, брагу, подобие пива и кваса. В общем, здесь, среди бесчисленного множества палаток, можно было купить что угодно и что угодно продать. Мне продавать было особо нечего, поэтому в этот раз я шел строго к пятой палатке.

Проталкиваясь через скопища людей, попутно успокаивая нервного копытного, я искал взглядом Харума. По описанию мясника, это был приземистый, тучноватый мужичок с залысиной и перебитым носом. Неудивительно, что такую колоритную фигуру я нашел буквально сразу. Впрочем, помогло еще и то, что рядом с его палаткой было не так уж многолюдно. Плитка на самом деле – товар ходовой, но ходовой в начале весны, а не в ее разгаре. Но я, перед тем как начать править стены, спросил у ветра, когда тот принесет дожди… В общем, как вы могли догадаться, я обладал информацией, позволяющей отложить вопросы крыши на более поздний срок.

– Здравствуй, Харум, – кивнул я мужику, скучающему у прилавка, на котором лежали образцы черепицы. Здесь была и глиняная – самая простая, обожженная наспех и с трещинками по краям. Была и хорошая – сделанная добротно, такая и град выдержит, и протекать не станет. Если положить правильно, конечно.

– Ты меня знаешь, я тебя нет, – сверкнул глазами бывший горшечник.

– Я от Пилигрима.

Коренастый ремесленник потер свою лысину и кивнул, протягивая мне руку. Я ответил на жест.

– И как поживает этот старый живодер? – спросил Харум.

– Вполне сносно, – пожал я плечами. – Дети у него подрастают, уже по гульбищам ходят.

– Хех, – несколько огорченно повел головой лавочник. – Хорошо вам, хуторянам. Некоторые вести до вас не доходят.

– Вести? – Я подобрался, словно охотничий пес в ожидании гула горна. – Какие вести?

– Да так, – отмахнулся Харум. – Принц у нас армию собирает. Ну как собирает – теперича против десяти серебряников в сезон рядовым будут десять золотых платить.