Мэттью Фаррер - Наследие

— Говорит Черрик. На хозяйственной палубе — ничего. Ничего в коридорах. Ничего в отделениях, куда мы смогли проникнуть. Жилища экипажа — то же. Мы не пробовали пробиться в рабочие секции инженариума и не начали проверять каюты. Весь корабль в ночной фазе, так что если мы будем искать более тщательно, то начнем будить людей, и тогда придется отвечать на вопросы, что нам надо, — она проигнорировала кислый оттенок в голосе Черрика. — Так что если вы не хотите, чтобы мы поднялись и помогли с тем…

— Нет, — перебила Домаса. — Все хорошо. Забудь. Вы его не нашли, забудьте об этом. Возвращайтесь к тому, чем вы там занимались.

Черрик отключился без дальнейших комментариев, и в тишине безлюдной палубы лязг разорванного соединения отдался в ухе Домасы еще громче. Она подумала насчет того, чтобы вытащить вокс-приемник из уха и растоптать его, подавила эту мысль и заставила себя снова собраться с мыслями. Дело не было закончено, и ей еще понадобится ясный ум.

Этим утром Йимора пригласил ее на навигаторский насест, и, когда позади нее как следует закрыли заслонки, она встала перед пузырем из бронестекла, осторожно сняла капюшон и бандану и посмотрела в сторону Гидрафура. Глядеть в имматериум из реального космоса было сложнее, чем с корабля, вошедшего в варп, и Домаса лишь недавно наловчилась это делать. То, что она увидела в обзорный иллюминатор «Ганн-Люктиса», пробрало ее ледяным холодом до самого нутра.

Система Санто Певрельи находилась в относительно маленьком диске спокойного варп-пространства. Хотя в некоторых местах масса и движение планет, судя по всему, колыхали имматериум по другую сторону мембраны, в других местах, таких, как это, эффект был противоположным. Но на галактический северо-северо-запад, в сорока пяти градусах выше эклиптики, бушевал шторм, сквозь который им придется пройти, чтобы достичь Гидрафура.

Говорили, что каждый навигатор видит имматериум по-разному: некоторые — как тучи, другие — как завихрения разных цветов, подобные потекам светящихся чернил в прозрачной воде. Великий Айр Шодама описывал его как ослепительно ярко освещенный зал, полный густого пара, который клубится и течет в разные стороны. Перед чувствами других он представал как звуковые ритмы или даже музыка, другие же вообще ничего не видели, когда снимали пелену со своих варп-глаз, но при этом их переполняли тактильные ощущения, и они чувствовали движения варпа как ветер или прикосновение ткани или пальцев к коже. Для некоторых манифестации варпа выглядели как причудливое сновидение, их разумы представляли видения варп-глаза как изобилующий деталями ландшафт джунглей, города, коварного горного хребта или подводного рифа, среди ярких кораллов которого осторожно пробирался корабль.

Домаса Дорел видела варп просто как бездонную черноту, когда тот был спокоен. Видения его глубины и движений для нее были малозаметны, поэтому требовалось время, чтобы научиться правильно их интерпретировать, и ее обучение даже теперь еще не было закончено. Она видела водовороты и течения имматериума как краткие слабые завихрения и вспышки света и цвета, которые порой было сложно разобрать среди мрака, при этом они исчезали, едва начавшись. Что-то вроде узоров, какие может увидеть любой, кто закроет глаза и надавит на веки пальцами. Она уже привыкла, что навигация для нее сложна и требует внимания и концентрации.

Сейчас ей не нужно было ни внимания, ни концентрации, чтобы видеть то, что находилось впереди. Перед варп-зрением Домасы возвышалась стена абсолютного бесформенного хаоса, не чернота ее обычного варпа, но некая живая тьма, пронизанная яростными опаловыми выплесками света и энергии. Когда она смотрела в ту сторону, перед ее варп-оком рябили пятна и полосы красного и зеленого цветов, и вспышки странного не-цвета как будто придавали этой густой переплетающейся тьме объем и подвижность. Даже отсюда оба навигатора чувствовали силу, волнами исходящую от бури.

— В ней есть сила, — сказал Йимора. — Живая она или нет, не знаю. По-настоящему скверные бури дают такое ощущение, Дорел, тебе надо побывать вблизи такого первоклассного шторма, чтобы понять. Что-то вроде такого сжимающего, голодного чувства.

— Чем это вызвано? — спросила Домаса. — Мы это знаем?

Йимора как-то непонятно посмотрел на нее.

— Ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что на это нет простого ответа. Идея, что для каждого мелкого дуновения и ряби в варпе есть что-то, на что можно показать пальцем и сказать «вот причина» — это миф для варп-слепцов. Волны и эхо отражались туда-сюда по всему имматериуму, еще когда сам Император лежал в пеленках. Каждая мысль, которая рождается у любого живого существа, усиливает их, или создает в них помехи, или нарушает их, или сама порождает собственную рябь. Кто может распутать, что здесь что порождает? Я проверял логи и разговаривал кое с кем в верхних доках. Буря стабильно нарастает на протяжении последних нескольких недель — начиналась она как легкое волнение, но потом пришли волны из Залива Расмаур, влились в нее и так там и остались. С тех пор буря только накапливает энергию. Тремя днями до нашего прибытия в док она выпустила ударную волну, от которой слетела с катушек дюжина самых чувствительных астропатов на певрельской станции Псайканы, а почти всем жителям планеты приснились жуткие кошмары.

Домаса об этом не знала, но это объясняло, почему в порту все так затянулось. Капитан рассказал ей, что внизу, на самой планете, начались бунты, а в самих доках произошла серия самоубийств. Она слыхала, что интенсивные варп-бури порой просачиваются в реальность подобным образом.

Все, на что она могла сейчас надеяться, подумала она, выдергивая себя из воспоминаний, так это на то, что те лентяи-чернорабочие, которых докмейстеры Санто Певрельи приставили работать над кораблем, хорошо сделают свою работу.

Домаса распахнула двери обеденного зала и осмотрелась. Если бы это был корабль, принадлежащий Навис Нобилите, здесь бы круглосуточно дежурили слуги, готовые успокоить своих господ сладостями и приятной музыкой, что бы тех ни волновало. Но здесь ничего не было, кроме застоялого воздуха и темноты. Она вытеснила из сознания раздражение и начала обходить комнату.

Буря впереди обещала быть страшной при любых обстоятельствах, но корабль и так был ослаблен после тех штормов, которые ему пришлось преодолеть по пути с Гунарво. Реакции его двигателей были замедлены, а машинный дух, который бушевал в сердце его плазменных топок, ослабел и сердился. Корабельные инженеры делали все, что могли, чтобы усмирить и задобрить его, поэтому у них не было достаточно времени, чтобы как следует проверить поле Геллера — а его генератор тоже работал на пределе, сдерживая натиск варпа на обшивку корабля.