Галина Громова - Первый шторм

Да куда уж больше, чем оно есть? – Андрей окинул взглядом старую парту с ветвистыми выражениями студенческого стихотворного искусства, сводившегося к тому, что недостаток серого вещества в черепной коробке учащегося отлично заменяется переизбытком половых гормонов в молодом дикорастущем организме, вследствие чего нарушается гармоничность высоты учебной плоскости парты. Но если процитировать само послание, оставленное неизвестным автором, то получалось банальное:

Я сижу на лекции.

У меня эрекция.

Ничего не понимаю,

Йухом парту поднимаю….*

реальная надпись на одной из парт университета в аудитории А -11

Сашка наклонился над поверхностью столешницы, с которой давным-давно сошел весь лак, некогда покрывавший ее, и быстро пробежался глазами по надписи.

Жизненно. – Покивал он и добавил, - а главное – правда!

Ты-то откуда знаешь? Ты даже в универ не поступил. Сразу в армию загребли.

Так Машка рассказывала.

Про эрективную способность студентов? – решил подколоть приятеля капитан.

Про способности ничего не слышал, а вот о том, что ничего не понимают – случалось. Надо бы эту парту оставить нетронутой… в назидание будущим поколениям.

Да каким там поколениям? Еще неизвестно, выживем ли мы.

А ты че, помирать собрался?

Таки знаешь ли меня никто спрашивать особо-то и не будет…

Да ладно, че ты! Мы ж поселок зачистили, Универ огорожен.

Та это понятно, но все равно как-то тоскливо.

Нифига ж себе тоскливо! – плюхнулся на учебную лавку Сашка. - Одна вылазка за катером чего стоила! Или перестрелка на Северке!*

Что-то я тебя ни там, ни там не видел.

Между прочим, я тогда был в карауле.

Ну, так вот что я тебе скажу… тогда было очень не до смеха.

*Северка – Северная сторона, район Севастополя, располагающийся на северной стороне Ахтиарской бухты. В частности такое название в простонародье носит площадь Захарова.

Украинские военные снова перебросили свой лагерь – сразу же после нападения мутантов, которым как волкам удалось вырезать несколько сотен спасенных гражданских. Мутировавшие зомби, сбившись в стаю, напали среди ночи. Люди не были к такому готовы, за что и поплатились жизнями.

Следующим местом для базирования лагеря была выбрана Балаклава. Все же специфический ландшафт местности и единственная дорога, ведущая к некогда закрытому военному городу, не говоря уже о бухте и бункере, представлялась более надежным и безопасным местом, чем бывшая ПВО-шная часть в Юхарина балке, от которой до рынка на пятом километре, кишмя кишащего зомбаками, было раз доплюнуть.

На зачистку Балаклавы бросили все имеющиеся средства. Дошло до того, что морпеховское начальство высылало роту для охраны гражданских, пока украинские военные производили чистку. Братские же народы… помогать надо.

Единого городского правительства не получилось, каждый держадся при своем мнении и расположении, но и врагами не остались. Шумиху вокруг затопления украинских катеров потихоньку замяли, будто его и не было.

Непривычным для глаза жителя города было отсутствие кораблей ЧФ РФ на своих местах, возле пирсов центральной бухты. Буквально пару дней назад, после того, как состоялся сбор всех оставшихся в живых крупнозвездных погононосителей, моряки-черноморцы снялись с якоря и перекочевали куда-то. Куда – Андрей не знал, но поговаривали, что теперь корабли базируются в Камышовой и Казачьей бухте. Конечно, изначально в Казачке не было пристаней, но их быстро соорудили из подручных средств, ну а в Камышовой с этим делом все было более чем в порядке – не зря же там располагался торговый флот, который пришлось немного потеснить

Но, не смотря на то, что теперь база перебралась в Балаклаву, парням из спецкомендатуры во главе со старшим прапорщиком Рябошеевым было приказано оставаться на месте. Это решение убивало сразу двух зайцев: во-первых, исследовательский реактор оставался под присмотром вооруженной охраны, а во-вторых, в Севастополе оставалась территория под влиянием украинских военных, с которой к тому же отлично просматривалась вся бухта и легко можно было установить контроль за въездом в город. Можно сказать, это был передовой рубеж для Балаклавской группировки, да и для морпехов тоже.

Рябошеев, превратившийся в одночасье из обыкновенного прапорщика, хоть и старшего, в командира гарнизона, все-таки решился произвести рейд по захвату брошенного на произвол судьбы и волн Севастопольской бухты катера. Ведь куковать бы ему там до ближайшего шторма, который посудина постройки начала восьмидесятых годов, без экипажа просто бы не пережила, запросто пойдя ко дну. Чего допустить было просто нельзя – не разбрасываться же такими ресурсами.

Буквально на следующий день после зачистки поселка, когда был упокоен последний зомбак, а основная живая сила перекочевала на территорию главного учебного корпуса Университета, который еще предстояло выдраить и вычистить от крови и остатков пищеварения мертвецов, было решено перегонять катер к пирсу.

БТР вошел в воду мягко, хоть и поднял вокруг себя целую кучу брызг и небольшую волну, которая исчезла, как только 'восьмидесятка' преодолела несколько метров. А чего ему было шуметь? Все же пляжик на нижнем плацу, располагающегося практически у самой кромки воды, с неизменным профилем вечно живого вождя народов, выложенным из красного камня, в обрамлении темно-зеленых кустов самшита, чье весьма специфическое для англоязычного уха название на благородном латинском звучало как буксус, обладал пологим дном. Не зря ведь в бытность военно-морского училища именно здесь спускали лодки на воду – даже ржавые остатки направляющих монорельс, уходящие под воду, все еще виднелись из серого морского песка.

Возле воды отчетливо пахло мазутом – нос так и резал этот неприятный запах, а по воде переливалась всеми цветами радуги яркая тончайшая плёночка…

Андрей, пребывая с остальными вояками в брюхе задраенного наглухо БТРа, немного нервничал. В голову сразу же лезла картинка, увиденная однажды абсолютно случайно во время прогулки по побережью Казачьей бухты. В ней частенько российские морпехи проводили свои учения, в том числе и высадку десанта из кораблей, и преодоление БТРами водных препятствий. Вот при одном из таких учений и произошло затопление 'коробочки'. Благо, обошлось без жертв – экипаж вовремя успел покинуть машину, но от этих воспоминаний легче не становилось.

Если ‘восьмидесятка’ начнет тонуть сейчас, переполненный, то вряд ли удастся выбраться всем… элементарно не хватит времени. Так что очень хотелось верить, что механик, готовивший бронемашину к выходу, задраил все отверстия, ибо не хотелось повторить подвиг Титаника.