Александр Золотько - Оперативник

Его отвезли в Хайфу, посоветовав с толком провести оставшиеся дни отпуска, и даже предоставили ему новую подругу, чем-то похожую на Сандру. Оказалось, что Инга отлично разбирается в психологии и знает массу способов, как завести мужика, даже если тот поначалу бежит от ее прикосновений в сортир, где блюет и бьется в истерике. Инге хватило трех дней, чтобы привести Джека в чувство. Более-менее.

Потом они вернулись в Святой Город.

Клиентам Хаммер рассказывал, что Сандра сбежала с каким-то морячком, Инга ловко управлялась на новом месте работы, через месяц Хаммер стал забывать… Нет, не забывать, такое забыть невозможно. Воспоминания о том подвале стали… Стали зарастать льдом. Вначале — тонким, почти незаметным слоем. Он становился все толще и толще, вначале сковав бьющееся в агонии тело, обездвижив его, потом стал сглаживать черты лица, закрывать раны, потом внезапно от воспоминаний осталась бесформенная глыба льда.

Хаммер знал, что именно прячется в ее глубине, даже видел нечто красное сквозь лед, но это уже его не пугало. Знать и видеть — разные вещи. Совсем разные.

В баре стояла прослушка из Конюшни. Поэтому Хаммер разговаривал о деле с Ингой только вне дома, та передавала информацию галатам… Хаммер даже не знал, как именно она это делает, даже не интересовался.

Потом как-то вечером к нему пришли. Тоже двое. Тоже знакомые, только из Конюшни.

Они не стали увозить Хаммера и Ингу из бара, просто вырубили их электрошокерами и оттащили в подвал. Когда Хаммер пришел в себя, то чуть не сошел с ума — обнаженное тело Инги было привязано к столу для разделки мяса, рот заклеен. Сам Джек снова не мог ни отвернуться, ни закрыть глаза. И снова два человека обыкновенными ножами кромсали еще живое тело.

— Кто? — спросил Иван. — Кто это был?

— Одного ты не знаешь…

— Я знаю, — сказал Круль. — Кто?

— Пульчинелла. Я не запомнил имени, только кличку. Он потом куда-то уехал, — Хаммер перевел дыхание. — Он уехал, а второй… Второй остался. И сделал карьеру. Никита Токарев.

Иван дернул головой, больно приложился затылком к стене. Он, оказывается, ожидал услышать это имя. Сам бы он никогда его не произнес, сознание хитро обходило эту мысль, хитрило с Иваном и с самим собой.

Токарев — легенда. Живая легенда. Каждый из Конюшни был готов ради него пойти в огонь и в воду. ТэТэ зря не пошлет. ТэТэ своих выручает и не сдает.

— Забавно, — тихо произнес Круль. — Вот ведь не подумал бы… Никита. А ведь он мне когда-то жизнь спас. Вытащил из самой задницы…

— Меня тоже спас, — сказал Иван. — И еще десятка полтора оперов из нынешнего состава…

— Но это был он! — выкрикнул Хаммер, испугавшись, что ему не поверят. — Это был он. Он сказал мне, что все знает, что это для меня урок, что сегодня они меня оставляют в покое, чтобы я сам прибрал за ними, а вот завтра… Назавтра он назначил мне встречу в Президентском саду. Я пришел, я не мог не прийти…

Хаммер не мог не прийти, понятно. У него не было выбора. И иллюзий у него также не было. Если раньше, после Хайфы, он мог надеяться на чудо, на то, что в Конюшне не узнают о его сотрудничестве с галатами, и он сможет жить и дальше, накопить денег и сбежать, то после разговора с Токаревым сомнений и надежд уже не осталось. Осталась только тупая покорность.

С которой, как оказалось, тоже можно жить. Сознание Хаммера быстро приспособилось, разделив всю его жизнь, его поведение, на две части. В обычной жизни, в открытой ее части, Хаммер был веселым, жизнерадостным и деловитым. Он мог торговаться, покупать, продавать, брать конкурента за горло и выдавливать соки из должников. А во второй части своей жизни он безропотно выслушивал и беспрекословно выполнял приказы.

— И тех и других? — уточнил Круль.

— Других? — всхлипнул Хаммер. — Каких — других? Не было других, все это было одно и то же, и в этом было самое страшное. Их нельзя было стравить, нельзя было сыграть на противоречиях: и галаты, и Конюшня — все это был Токарев. Он, и никто другой. Какие другие?!

— Извини, — Круль кашлянул. — Неудачная шутка.

— Шутка… Я с ней жил десять лет, с этой шуткой. Опера приходили, уходили, а Токарев оставался, вызывал время от времени к себе на встречи или присылал кого-то из галат…

Хаммер не сразу сообразил, что галаты, время от времени связывающиеся с ним, искренне полагают, что сражаются с Дьяволом и Конюшней, с теми, кто оправдывается делами закона. Поэтому приходилось вести себя осторожнее, чтобы ни словом, ни жестом не выдать своего знания, своей причастности к тайне. Читая в газетах об очередной вылазке галат или наблюдая ее по телевизору, Хаммер испытывал странное, противоречивое чувство.

Он боялся, ненавидел себя за страх, но при этом испытывал чуть ли не гордость за то, что, в отличие от остальных, даже галат, он знает, что стоит за всеми этими взрывами. Кто за этим стоит. И знание это поднимало Хаммера в собственных глазах, делало… Исключительным, что ли…

Чего Хаммер так и не смог преодолеть в себе, так это необходимости раз в три месяца менять официантку. Самое большее — полгода он мог оставаться с новой работницей. Не то чтобы он им не доверял или боялся, просто однажды утром он вдруг ясно представлял себе очередную подругу распятой на верстаке или разделочном столе и торопливо увольнял ее.

Потом стал изначально договариваться о сроке работы, платил вдвое, чтобы не обижались, но безжалостно обрубал все попытки девушек построить что-то более крепкое.

И еще — Токарев требовал, чтобы Хаммер не грешил без нужды. Чтобы исповедовался…

— Кому? — быстро перебил Джека Иван.

— Не знаю… Меня отвозили в закрытой машине за город, в подвал. Там же был священник. Я его никогда не видел. Исповедался в кабинке, уехал. Раз в месяц. Я же без злого умысла им помогал. По слабости… А слабость — не тяжкий грех. Не смертный… Ведь правда?

— Правда, — сказал Круль. — Истинная правда. И еще правда, что нам нужно уходить. И так засиделись. Сможешь идти, морячок?

— Да, — торопливо вскочил Хаммер. — Смогу. Вы только скажите и не обманите. Ты, на всякий случай, Договор достань и заполни… Заполни… Чтобы только подписать, значит. Только подписать осталось…

— Он уже заполнен, не переживай, — Круль тоже встал, включил фонарь, и твердый на вид луч света пробежал по коридору. — Все Администраторы носят стандартные Договора при себе, смотри…

Круль достал из внутреннего кармана куртки несколько листов бумаги, сложенных вчетверо.

— Если честно, я его держал для Ивана, но в таком особом случае могу отдать его тебе. Условия — сказочные. Не рай, но по максимуму. К Ивану у Дьявола отчего-то особое отношение…

— Рот закрой, — посоветовал Иван, вставая с пола и отряхивая брюки. — Болтаешь много, брат Старший Администратор.