Александр Золотько - Оперативник

Всего метрах в тридцати от Круля ракета ударилась в препятствие и взорвалась ярким белым сполохом. Пятеро. Иван успел рассмотреть пятерых и нажал на спуск.

«Призрак» застучал, выбрасывая пули, гася вспышки и звук выстрелов.

Ракета ударила переднего из преследователей в живот, не опрокинула и не нанесла рану — просто заставила остановиться от неожиданности. А вот пули двух «призраков», вылетевшие из темноты, достали троих, продырявили мышцы ног, сломали кости, смешали с кровью осколки костей и куски плоти.

Ракета погасла, но загорелась одежда одного из преследователей, белый свет сменился красным, но быстро погас — кто-то навалился на огонь, задавил его.

— Бегом! — скомандовал Круль, и они оба бросились прочь, держась возле стен и пригнувшись как можно ниже.

Всего несколько секунд. У них — всего несколько секунд, прежде чем преследователи преодолеют замешательство или просто уберут раненых с линии огня.

— Янек, давай! — крикнул Круль и прыгнул вперед, в темноту, как в воду.

Иван прыгнул одновременно с ним, упал на пол, обхватил голову руками и зажал уши.

Сзади, всего метрах в десяти, рвануло. Воздух, ставший почти твердым, ударил по Ивану, попытался протащить его по коридору, словно капсулу в трубе пневмопочты.

Иван вжался в пол, зажмурился, начал рушиться потолок, падали камни, сыпалась земля. Несколько кусков ударили по ногам.

— Бегом! Бегом! — проорал Круль, и Иван, не задумываясь, бросился вперед, подальше от завала.

Кто знает, как себя поведет старинная кладка, не рухнет ли потолок во всем коридоре. Это будет совсем не смешно: оказаться похороненным заживо.

Иван бежал, не видя ничего перед собой, — пыль заполнила коридор. Выставил руку влево — стена. Можно держаться ее, чтобы не заблудиться. Бежать…

— Стой, жеребец! — крикнул кто-то сзади.

Кто? Иван оглянулся, но ничего в темноте не разглядел. Вытащил из кармана фонарь и включил. Его догонял Круль — медленным, спокойным шагом. Рожа перемазана, бровь чем-то рассечена, и по грязной серо-рыжей щеке стекает ярко-красная струйка.

— Ну ты и здоров бегать! — сказал Круль. — Пацана моего давай подождем. И Хаммера. Оттуда нас не догонят — Ян свое дело знает. Если на кого и напоремся, то только там…

Круль указал пальцем вперед, за спину Ивана.

— И перестань светить мне в рожу!

Из клубящейся пыли вынырнули Ян и Хаммер.

— Все в сборе — марш-марш! — Круль наполеоновским жестом указал на коридор. — Ты, Ваня, посвети, а то я свой фонарь посеял в суете и хаосе…

Иван пошел вперед, держа фонарь так, чтобы луч не убегал слишком далеко вперед.

— Я в детстве обожал взрывать всякую дрянь, — сказал Круль. — Петарды, серу, самодельный порох — лишь бы грохотало. Мне не нужно было ничего разрушать, мне нравился сам звук. Бабах!!!

— Не ори.

— Извини, это нервное. И еще я плохо слышу — оглушило, — Круль помотал головой. — Ты, кстати, соображаешь, куда идти?

— Вперед. Это ж ты у нас специалист по безднам.

— Специалист по безднам у нас Ян, — Круль оглянулся на парня. — Янек, куда мы идем?

— За церковь Святого Петра. Там есть несколько выходов, три из них на официальных планах не свечены.

— Что не может не радовать. А куда-нибудь подальше от Старого города?

— К дороге на Иерихон, только там все отмечено и даже перекрыто дверями и замками, — пояснил Ян. — Выйти-то мы выйдем, только нас там могут ждать. Вектор мы указали однозначно, просчитать куда мы идем и где выйдем — пара пустяков.

— И возле Святого Петра, и возле дороги на Иерихон…

— И туда и туда, — согласился Ян. — Вообще-то, от Старого города можно пройти наперерез и к Петру нас не пустить.

— И что же делать?

— Можно идти ниже, на другой уровень…

— Мы еще и этот не прошли, — буркнул Круль.

— Что?

— Ничего, это я так. А с того уровня куда можно уйти?

— В Старый город, например. Но выходов я толком не знаю, придется искать. Возле Святой Анны, кажется, у кафедрального… Нужно будет искать…

— Что будем делать, Ваня? — спросил Круль. — Не знаю как ты, а я не рвусь в Старый город. Там-то мы наружу выскочим, а вот из самого Старого города…

— Рванули к Святому Петру, — Иван понял, что сморозил двусмысленность, и засмеялся.

— И шутки у тебя тупые, — сказал Круль недовольным тоном. — Это вон у них есть шанс, причем у Янека — почти гарантированный. А для нас с тобой…

— Не начинай, я уже эту песню знаю наизусть, по поводу задания о спасении моей жизни, но не любыми средствами. Просто заткнись и… — Иван замер.

Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, воздух превратился во что-то твердое и шершавое, забил глотку.

Иван выронил оружие и фонарь, схватился за горло. Фонарь упал на пол, покатился и замер, наткнувшись на камень. Луч уперся в стену.

Ноги ослабли, колени подогнулись. Пол бросился навстречу, больно ударил в лицо. Рядом, лицом в освещенный круг, упал Круль. Глаза его были открыты, в них Иван успел прочитать удивление и досаду.

И все исчезло.

— …Привет, — прозвучало откуда-то сверху.

— Привет, — автоматически ответил Иван, задирая голову и пытаясь рассмотреть на ярко-белом фоне того, кто с ним так панибратски поздоровался.

Маленькая темная фигурка. Крохотная, выглядящая точкой на бесконечно громадном листе бумаги. Кто-то очень большой взял да и поставил точку огромным карандашом.

— Как дела? — спросила фигурка, и голос ее прозвучал громко, отчетливо, словно фигурка была совсем рядом. — Давно тебя не видел…

Бумага была белой, такой белой, что резало глаза. До слез.

— Я тебя и сейчас не вижу, — ответил Иван вроде бы тихо, но голос прогремел так, что по белой бумаге прокатилась концентрическая волна, и оказалось, что не бумага вовсе это, а ткань — белоснежная, гладкая, плотная.

— Ты присмотрись, — посоветовал голос, знакомый голос.

Иван присмотрелся. Черная точка стала увеличиваться — крохотная фигурка — небольшой силуэт — плоский рисунок в натуральную величину…

— Здравствуй поближе, Ваня, — сказал Фома и улыбнулся печально.

— Руки я тебе не подам, — предупредил Иван.

— А я и не смог бы ее пожать. Ты еще живой, а я… Ты знаешь. И кроме того, я ведь тебе только мерещусь. Ты бредишь, вот я и пришел…

Фома всегда говорил то, что думает, не задумываясь над тем, как будут его слова восприняты, какое впечатление произведут.

— Ты в раю? — спросил Иван.

— Наверное, — пожал плечами Фома. — В Аду меня нет, тебе ведь Круль говорил. А он знает, что говорит… Дальше — простая логика. Если меня нет в Аду, значит, я в Раю… Это не я тебе говорю, это ты сам придумал. Мозги работают, даже в таком состоянии…

— Ты зачем меня подставил?

— Ты о хлебе с солью? — Фома улыбнулся. — Понимаешь, мне нельзя было попадать в Ад. Я знал такое, что Дьяволу знать было не положено.