Владимир Куницын - Личный враг князя Данилова

— Не довелось, не знаю.

Данилов потихоньку приходил в себя после событий сегодняшнего дня.

— Ну по Марсовому полю.

— А ты бывал там?

— Было дело, вместе с Домиником, в восемьсот десятом году.

— Каким Домиником?

— Доминик Левуазье. Тот малыш, что ранил тебя около Фридланда.

Николай встрепенулся.

— Ничего, я ему тоже от души пулю всадил. Думаю, на том свете он вряд ли на меня в обиде.

— Скорее всего, он там сейчас. Я так и знал, что это ты его подстрелил. Только тогда он уже на следующий день сел в седло.

— Так он выжил?

— Конечно. На нем специальная кираса была, мы ее «шкурой» называли. А вот Анри Фико ты застрелил.

— Он был вооружен и сопротивлялся. А ты убил корнета Белова — слепого и безоружного.

— Это не так, он не ослеп, как все вы. Может, кто-то заслонил от него камин, может, глаза успел закрыть. Он видел меня и вытащил пистолет.

— Не было у него никакого пистолета!

— Я забрал его. Ты можешь не верить, но это именно так.

Данилов поймал себя на мысли, что верит. Кому? Заклятому врагу? Или бывшему заклятому врагу? Кто он теперь? Француз трижды спас ему жизнь за полтора последних дня. Единственная точка опоры во всем мире? Несомненно! Но разве такого человека не называют другом?

— Луи, — впервые Данилов назвал француза по имени, — скажи честно, кто я для тебя?

— Сейчас? Пока лишь товарищ по несчастью. Но дело не во мне. Как только ты разберешься в себе — станешь другом.

Каранелли вдруг улыбнулся.

— Я ведь теперь за тебя воюю!

Ранним утром Гудериан позвонил Кессельрингу, и тот заверил, что лично проследит за проведением массированного авиаудара по позициям большевиков, обороняющих дорогу, ведущую в Гусино. Лемельзен сконцентрировал мощный танковый кулак, готовый смять позиции русских сразу же после бомбардировки. Коротеньким радиосигналом диверсионная группа подтвердила получение приказа помешать взрыву моста любой ценой. Усиленный мотопехотой танковый полк направился в обход позиций русских, имея цель выйти к мосту проселочными дорогами. Все шло к закономерному успеху.

Неприятности начались около одиннадцати часов утра. Пришло донесение, которое никак не укладывалось в голове. От рук партизан погиб командир танкового полка, идущего в обход. Гудериан лично знал его заместителя. Полная бездарь, хотя и потомок старинной военной династии. Но выбора не оставалось, и генерал приказал продолжить движение согласно намеченному плану. После начала авиационного штурма, переданный диверсионной группе сигнал о готовности номер один не получил подтверждения. И хотя могла существовать масса причин отсутствия отзыва, предчувствие неприятно кольнуло.

Воздушный удар тоже не принес желаемого успеха. Штурмовики неточно зашли на цель, и шквал огня пришелся в основном на деревья. Русские, ощетинившись стрелковым оружием, смогли сбить один самолет. К тому же командир русской дивизии оказался на редкость сообразительным. Не дожидаясь нового налета, противник быстро отступил, построив новый рубеж обороны в пятистах метрах от моста. Тем самым добился сразу двух целей: обезопасил себя от новых налетов — немного отклонившаяся от цели бомба могла уничтожить мост, и избавился от опасности окружения — идущий в обход полк уже не мог зайти в тыл. Потом все худшие предположения относительно принявшего командование полком заместителя подтвердились. Наткнувшись уже у самого моста на противника, он потерял девять машин и десяток мотоциклов, но не смог сломить сопротивление батареи противотанковых орудий и взвода автоматчиков.

Расклад на поле боя стал очевиден, как простой ладейный эндшпиль. Взорвав мост, Гудериан прижимал к реке остатки русской дивизии и полностью уничтожал ее. Но такая победа равносильна поражению. Гусино, автомагистраль, железная дорога оставались в руках большевиков. Настоящая же заключалась в захвате моста. И здесь у генерала оставалось только два шанса — ошибка противника и диверсионная группа в тылу врага.

День клонился к закату, но немцы не собирались ослаблять натиск. Дивизия Мишулина, уменьшившаяся до размера полка, продолжала оборонять мост.

Приказ об отступлении пришел сразу после захода солнца. Несколько уцелевших танков, полностью расстрелявших боекомплект, потянулись через мост. Майор Лемешев принял командование ротой, скорее похожей на взвод, поскольку в ней не осталось ни одного офицера. Он должен был продержаться полчаса, прикрывая отход товарищей и обеспечивая работу саперов.

Двоих солдат Лемешев отправил вперед по глубокой канаве между кромкой леса и дорогой, приказав уничтожить вражеский танк, нашедший удобную позицию между своих подбитых собратьев. Когда они проползли половину пути, их заметили, и свинцовый град ударил по канаве. Но солдаты упорно ползли, стараясь выйти на дистанцию броска. Уже совсем недалеко, метрах в сорока от танка, неожиданно вспыхнул факел. Пуля, убившая бойца, заодно и разбила бутылку с горючей смесью. Второму повезло больше, и новый факел вспыхнул уже на броне танка. Горящая лужа растекалась по металлу, просачиваясь через вентиляционную решетку на двигатель, где огонь находил подкрепление в вытекающем через прокладку масле и парах бензина.

Почти сразу немцы пошли в прорыв. Из черного дыма выползли шесть танков впереди двух десятков мотоциклов. У Лемешева кроме винтовок и трех «максимов» были только гранаты и бутылки с зажигательной смесью.

Два уходящих за Днепр советских танка остановились на мосту и почти одновременно выстрелили по наступающим немцам. После чего один из них поехал на другой берег, а второй, выпустив еще снаряд, последовал за ним — стрелять больше нечем. Лемешев увидел, как чиркнула искра чуть ниже орудийной башни, ближе к корме немецкого танка. Почти сразу из двигательного отсека вырвался черный густой дым. «И на том спасибо!» — подумал он с благодарностью. Но больше помощи ждать неоткуда.

— Пулеметы в траншею! — закричал майор, понимая, что именно они станут целями для танковых орудий. — Приготовить гранаты! Да не высовываться раньше времени!

Набирая скорость, танки двинулись прямо на траншеи, стараясь дать возможность мотоциклистам прорваться к мосту на правом фланге. Лемешев приказал тащить туда второй пулемет. Впереди позиции находились два окопа, к которым вели наспех вырытые, по пояс, ходы сообщения. Туда майор направил четверых бойцов с гранатами и бутылками.

Идущий впереди танк остановили неожиданно легко. Сержант, фамилию которого Олег не запомнил, далеко и точно, прямо под гусеницу тяжелой машины забросил связку гранат. Лязгая железом, танк завертелся на месте. Напарник сержанта со второй попытки разбил бутылку о броню башни.