Александр Тюрин - Зона Посещения. Луч из тьмы

Он затянулся, почувствовав вкус ее помады, тоже какой-то старомодной, и вернул сигарету.

– А вы – русская?

– Для вас это имеет значение?

– Похоже, да. Я из восточной Германии. У меня, можно сказать, отца поломали за то, что он с вашими офицерами служил.

– Сочувствую. У меня папа тоже офицером был, морским, – взгляд ее, наконец, стал помягче. Когда нас раскатали в 90-е «доброжелатели» из-за океана, торговал кальсонами со склада вещевого довольствия, а рядом с ним на рынке стояла мама, кандидат физико-математических наук, с импортной колбасой. Раскатали, наверное, потому что мы как дети были, наивные, верили, что нам и в самом деле все добра желают. А вот теперь стали взрослые, даже слишком. Как вас зовут, кстати? Вольфганг, Зоннеунтерганг?

– Александр Лауниц. Можно Алекс или Саша.

– Что это вы так сияете, Саша?

– Я уезжаю. Прости-прощай, эта чертова Зона и этот сраный Хармонт. А я-то думал когда-то, что она вдохновит меня на творчество.

Она покачала головой и улыбнулась, первый раз.

– Ага, я кажется знаю вашу фамилию. «Проходная дьявола». Вы ж снимали?

– Еще и сценарий писал. И вам, конечно, не понравилось.

– Почему? Там есть интересные задумки, только заметно, что бюджета не хватило. Например, этот персонаж, антиквар Беренс, который столь хитрым образом заставляет героя идти в Зону… У меня, кстати, есть знакомый антиквар.

Что, теперь она его кадрит?

– Это форменное коварство. Неужели вы хотите заставить меня отказаться от отъезда и направить за безделушками в Зону?

– Почему нет? Спасение бегством не лучший способ поверить в себя. Допустим, вы удостоверились, что находитесь в свинарнике, вам надоело метать бисер перед свиньями. Но не думайте, что в другом месте как-то иначе. Вывеска будет другая, свиньи те же.

Она, пожалуй, слишком настойчиво увещевает его остаться. Неужели и в самом деле запа́ла? Надо ж, впервые за пару лет женщина стала проявлять к нему интерес, не рассчитывая на немедленное материальное вознаграждение, а ему уже надо отчаливать!

– Звучит убедительно, но, тем не менее, иногда хочется поменять один свинарник на другой. И что может меня еще притормозить?

– Что-что, любовь, может быть, большая, сильная, – она снова улыбнулась. – Отчего это вы, Лауниц, застыли, вспомнили кадры из порнофильмов? Я вам про другую любовь… Короче, если у вас какая-то дыра в душе, то она переедет вместе с вами.

– Приятно было с вами посидеть, прощайте.

– До встречи в лучшем из миров, Саша. Меня, кстати, Вера зовут. Думаю, вы запомните.

Он встал, но она еще задержала, можно сказать, даже захватила его взгляд своим – как сачком. И тут он, к своему неудовольствию, осознал, что она все же красива. И глаза глубокие, и такое ошеломительное сочетание ярких, почти вульгарных губ с высоким лбом, а пальцы словно из мрамора выточенные. От мысли, что он сейчас навсегда утратит Веру, даже защемило где-то в груди.

Но Лауниц сделал несколько шагов от столика и все, наваждение прошло, сердце успокоилось. Он освобождается от хармонтской мороки, от бесконечных ночей в «Кабуки», от нейрокартриджей с дешевым порнософтом; завтра начнется новая жизнь. Будут и новые бабы, женщины, девушки. Бог с этим дешевым изданием Веры Фармиги.

Через двадцать минут он сидел на заднем сиденье автобуса, от которого немного пахло рвотой и выхлопными газами. И думал о том, что если бы не стал болтать с этой… как ее… псевдофармигой, то сидел бы на переднем. А там вибрация мотора не чувствуется и качает меньше. Но все равно хорошо. Завтра он на побережье, наверное, еще и купальный сезон не закончился. От мысли, что скоро он отправится в магазин покупать плавки, у него наступило такое радостное возбуждение, что он испугался резкой перемены знака у своего настроения; вытащил фляжку с «Джонни Уокером» и заглотил чуть ли не треть.

А через двадцать минут, когда пассажиры междугороднего автобуса проходили полицейский контроль, Лауница задержали. Грубо. Приставив пушку к затылку, выкрутив и сковав наручниками руки, уложив мордой в придорожную пыль. В сумке его обнаружилась контрабанда. «Прокладки», так на полицейском жаргоне назывались объекты из Зоны, вшитые или вставленные в обычные предметы обихода.

Еще через сорок минут, сидя в полицейском участке, Лауниц уже все понимал. Обидно так спалиться. Вера эта не случайно ему встретилась в придорожном кафе. Вот чертовка, да сгорит ее хвост в аду. Ее задачей было не выпустить его из Хармонта. Не случайно она упомянула какого-то антиквара. От него, наверное, и этот мудацкий бисер, который был назван мордатым сержантом – «черные брызги». Надо же, сидел с этой бесовкой и только клювом щелкал… глаза глубокие, губы яркие, декольте до третьей пуговички – все, чтобы отвлечь внимание от того, что делают ее руки. Наверняка ж Вера подбросила «бисер», то есть шарф, в который были вшиты эти «черные брызги», пока он пялился на нее. Она еще говорила не «метать бисер перед свиньями», но сама-то метнула.

«Черные брызги», маленькие шарики, похожие на дырки, которые как-то играют со светом и большую часть, видимо, поглощают. Сержант даже пояснил, что смысла и свойств этих дырок так никто вроде и не понял, может, это вообще какашки, но раздобыть их можно только в Зоне Посещения, а вывозить запрещено. Поэтому попался, который кусался… Фармига не Фармига, а обидно, погорел на первой же бабе, с которой решил пообщаться. Да как погорел, слил все надежды в сортир. Сержант сразу сказал, что дело пахнет статьей, по которой светит реальный срок.

Когда Лауниц растянулся на койке в камере, то почему-то улыбнулся, несмотря на то, что получил от полицейских пару крепких затрещин, «для ускорения процесса личного досмотра». Есть ведь и плюсы. Он не сбежал от Зоны. Он не дернет из Хармонта, как жалкий ссыкун в поисках новой норки. Он еще с Хармонтом поквитается. Когда отсидит. Хотя пока и не знает как.

Утром его неожиданно выпустили под залог. До заседания суда, с запрещением выезжать из Хармонта. Залог внес владелец антикварного магазина «Урарту»…

Манукян, армянин с кустистыми седыми бровями, ждал Лауница возле участка в своем новом шарообразном «Ганьсу».

– Это ваш «бисер» подбросила мне некая Вера, господин антиквар?

Он и так-то был суров на вид, а тут еще больше нахмурился, сведя брови в одну линию.

– Давайте так, господин Лауниц, не стоит кусать руку дающего. Насчет подброса – это ваша фантазия. Если вы будете ее столь неуемно проявлять и дальше, то быстро вернетесь в камеру. Наказания сейчас в этом государстве почти такие же драконовские, как и у южного соседа. Пять лет суд вам выпишет почти автоматически, без раздумий. Вы ж понимаете, как много сегодня лишних людей, которые ничего не создают, и хотят только потреблять – славу, товары, забавы, удовольствия. Поэтому их пакуют и отправляют в тюрягу. А куда их еще прикажете девать? Производство ушло отсюда туда, где народ умнее, ловчее и делает все дешевле – в Южную Азию, в Латинскую Америку. А здесь только те, что надеются на чудеса Зоны. Надеюсь, вы все осознали. Куда вас отвезти?