Андрей - Сердце Агрессора

Мичи и Ларри уже тоже заметили этот сигнал опасности.

— Что будем делать? — спросила Мичи.

— Тихо, — приказал я девчонкам. — Я пойду вперед. У валунов вы остановитесь.

Я вытащил из–за пояса плазменные пистолеты и, стараясь тихо ступать по шатким камням, пошел к дыму.

Пошел и вскоре убедился в относительной безопасности источника беспокойства. На широкой песчаной излучине реки стояло несколько надувных временных домиков, горел костер, у расчищенной площадки для какой–то летающей машины навалена куча бочек и ящиков. Возле костра копошился только один человек. Оружия нигде не было видно.

Я подождал еще несколько минут, послушал импульсы разума на сотню шагов вокруг. Во временных домиках людей или горков не было. Не произнеся ни звука, я позвал сидящих за валуном девушек. Потом спрятал пистолеты и вышел из укрытия.

Вот он удивился. Но виду не подал. Долго смотрел, щуря серые глаза, на нас против солнца, потом широко улыбнулся и сказал:

— Привет.

Ларри быстро освоилась и ответила:

— Привет. Я Ларри Реутова, это мой отец, Иль Реутов и двоюродная сестра Мичи Катетт. Мы идем в Хоккай—До.

— Странная у вас, однако, дорога. В это–то время суток… Меня зовут Ганс Кукушкинд.

— Помалкивай! — подумала Ларри, явно обращаясь ко мне.

Я и не собирался вмешиваться — был поглощен чтением мыслей Кукушкинда. Ганс уже рассказал мне, что их здесь семь человек: трое геодезистов, трое геологов и водитель летающей машины. А Ларри продолжала выдумывать. Ее фантазия, казалось, не знала предела:

— Мы живем, вообще–то, в Ореховой долине, но дядя Ацтек приехал за нами из города, и мы гостили у него…

Мысли Ганса лучше просачивались сквозь кости черепа, чем слова через плотно сжатые зубы. А думал он о поразительнейших вещах. Ну, например, об огромном месторождении светита под скалами хребта лейтенанта Ринсса, о загадке развалин поселка Ла Легран, о неправдоподобности рассказа этой маленькой лгуньи. Ну, насчет последнего я быстро его успокоил, а то он уже начал вспоминать, где поставил «винчестер». Покопавшись в его памяти, удалось выяснить, что «винчестер» — это огнестрельное не нарезное крупнокалиберное оружие. Ганс Кукушкинд окончательно успокоился, что Ларри немедленно приписала к своим ораторским способностям.

— Ну ладно, — сказал он. — Что мы стоим–то. Пойдемте чай пить.

Деревья бежали вдоль реки. А мы плыли на плоту и смотрели на них. Метров через четыреста ниже лагеря геологов речка успокоилась, ее дикий смех утих, и стало возможным наше плавание.

У гостеприимных геодезистов мы хорошо поели, отдохнули, поговорили, построили плот и мило попрощались. Мы с Ларри перецеловали небритые щеки мужчин, Реутов пожал руки, ласково улыбнулся, и оттолкнул плот.

Хорошо плыть. Лучше плохо плыть, чем хорошо идти, тем более хорошо плыть, когда плохо идти. Хорошо плыть, только немного скучно. Впереди Хоккай—До.

Большой шмон — это Большой Шмон. Большой шмон — это всегда много работы и много шума. Последний раз мы его проводили в городе, когда кто–то взорвал пути монорельса вместе с полностью загруженным очищенным светитом поездом, а потом минерал растащили горки. Ни один уважающий свое потомство и жизнь человек не прикоснулся бы и пальцем к миллиграмму этой гадости, а горкам уже все равно нечего терять. Но тогда мы знали, где искать и что искать.

Теперь мне нужен был этот наглый живучий инопланетянин в человеческой шкуре и те, кто ему помогал. А тысяча моих подчиненных ловили грабителей кассы ДНК и того человека, который провел их в здание научного центра компании. Парни, в отличие от меня, рыли землю носами в тщетных поисках. А я поторапливал их, и ломал голову над тем, где же искать Реутова. Просто представить себе не мог, как выудить секреты его потрясающей живучести в случае, если он попадется мне в руки. И если бы сам Токугава не читал раз в десять часов донесения бригадиров, я бы и пальцем не пошевелил, чтоб найти этого ублюдка, создающего столько проблем.

Не особенно усердствуя, я для начала выяснил поминутно все передвижения Реутова от дверей научного центра и до столь интересовавшей его комнаты — лаборатории. Видеокамеры зафиксировали каждый его шаг, а заодно и каждое движение парней, которых он привел к кассе. Один из наших платных осведомителей опознал гангстера.

— Этого парня часто видят рядом с Трехпалым Сэмом, — сказал осведомитель и этими словами начал Большой Шмон.

А Трехпалый плевал на шмон. Плевал, как и в случае с монорельсом, только, наверное, еще с более высокого утеса. Мои парни искали его семьдесят часов и не нашли, а за это время весь город можно перерыть сверху донизу. За семьдесят часов парни взяли чуть меньше сотни горков и людей из его банды, но ни один из них, ни сном, ни духом не ведал, где сейчас главарь. Зато все горки только и болтали о переполохе в подземельях их короля, и еще ходил слух, что Властелина мутантов больше нет в живых.

У одного из выходов подземелий патруль нашел мертвого стражника. Офицер был убит из плазменного пистолета вроде того, что торчал за поясом Реутова в здании ДНК. Горкам показали стереоизображение Реутова, и они со страхом в ящерьих глазах, опознали инопланетника. Да, это он убил короля горков и еще много–много их братьев. О причине такого поступка они ничего не знали. Токугава предложил выпустить арестованных жуликов и аферистов, отправив их с предложением о неофициальной встрече к Сэму.

Я не особо люблю иметь дело с горками, но отказаться не мог. И Сэм тоже: под угрозой полного уничтожения банды ему пришлось согласиться.

Встреча была назначена в одном из публичных домов Баттер–тауна. В публичном доме «Только для людей»!

Хорошо сидеть в кабинете комендатуры с включенным кондиционером и отдавать приказы. Хорошо кататься в дорогой машине с охлаждением салона, из прохладного кабинета в прохладный кабинет по изнывающей от жары пустынной улице. У меня, к сожалению, такой машины не было.

Спина быстро намокла, даже в трусы стекали струйки пота. Жаркий ветер бил из открытых окон машины. Я попробовал поднять стекла, заранее зная, что это не поможет, и интуиция снова не подвела. Духота стала вообще невыносимой. А подлая река вместо того, чтоб навевать прохладу, вообще перешла из жидкого состояния в газообразное, и над городом повисло душное марево.

В Баттер–тауне слегка дул ветерок. По пустым, воняющим асфальтом, улицам вяло катались обрывки газет, пачки из–под сигарет и листы отвалившихся от стен реклам. У публичных домов на темном асфальте сияли всеми цветами радуги пятна использованных презервативов. Вонь стояла кошмарная! Дворники и ветер пасовали перед зноем.