Александр Лаврентьев - Зона вторжения. Байкал

— А пообедать? — протянул Алексей, который проделал то же самое.

— Пообедаем внизу, — скомандовал Бато, оглянулся на близкий лес, на густой, покрытый шапками снега кустарник, — найдем открытое пространство и тогда поедим.

Алексей был вынужден согласиться.

…На обед они остановились около двух часов дня на аккуратно расчищенной от поросли широкой просеке, по которой куда-то уходила старенькая линия электропередачи. ЛЭП шла еще несколько десятков метров по лесу, а потом взбиралась по склону ближайшего холма. Столбы на линии стояли все больше деревянные, прикрепленные к бетонным опорам большими металлическими скобами. За ЛЭП тщательно следили — Алексей заметил, что несколько столбов были недавно заменены.

Возле одной из таких опор они утоптали лыжами площадку, разожгли крохотный примус, поставили на огонь котелок, набитый снегом, сели на рюкзаки, держа в руках винтовки.

— Пока у нас — поход выходного дня, да и только! — сказал разрумянившийся на морозе Алексей.

Бато усмехнулся, сладко зевнул.

— Каждый бы день так гулять!

— И никаких тебе рудников, никаких шахов! Ляпота и воздух свежий!

— Ага, только шатуны бегают, а так нормалек! — Бато осмотрелся вокруг с помощью визора, прислушался, склонив голову на одну сторону, — слушал неповрежденным ухом, махнул рукой. — Не слышу ничего…

— Бато, а почему Мишень этот, на руднике, в спячку не впал? — спросил Алексей, доставая пакеты с сублимированной лапшой, кружки и кофе.

— Медведи в неволе в спячку не впадают, — объяснил Бато. — Жрачки полно, чего им в нее впадать? А шатуна, видать, кто-то потревожил… Может, охотники. А может… — Бато не решился вслух произнести то, что и так было понятно.

— Да ладно, договаривай, — фыркнул Алексей. — Я не суеверен. «Черти»! Какие-то странные краснорожие «черти», прилетевшие из космоса!

— А что, черти в космосе живут? — усмехнулся Бато. — А я думал, черти в аду живут, под землей.

— Черти, Бато, живут везде, но космос — их основное обиталище.

Бато достал хлеб, который он раздобыл в столовой, полкруга домашней колбасы из дичи. Отрезал кусок колбасы, положил на хлеб, откусил.

— Фигню какую-то говоришь, — промычал он с набитым ртом.

— Не фигню… — возразил Алексей, разливая кипяток из котелка по чашкам с лапшой. В морозном воздухе от котелка валил пар. — В Новом Завете апостол Павел прямо говорит о духах злобы поднебесных, а пророк Исайя тоже указывает на то, что между Богом и человеком есть преграда — небо.

— Процитируй! — потребовал Бато.

Алексей хмыкнул.

— Я те че, Пушкин? Помнить все дословно?

— Не можешь, не заикайся! Непушкин! — отрезал Бато.

— Ну хочешь, я в Интернете тебе цитаты найду? — спросил Алексей. — Прямо сейчас!

— Нет, — покачал головой Бато. — Давай лучше похаваем, а то жрать охота, мочи нет, а тут ты со своими пророками…

Алексей помолчал.

— А еще апостол Павел рядом с духами поднебесными говорит о мироправителях века сего и называет их, знаешь как?

— Ну как?

— Космократоры. Вспомнил: «Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». Так вот мироправители эти по-гречески так и звучат: космократоры!

— Слово-то какое!.. Недоброе, — Бато с грустью посмотрел на быстро убывающую колбасу. Вздохнул. — Хочешь сказать, что там, внизу, и есть эти самые космократоры?

— Да кто ж их знает… — произнес Алексей, — держи лапшу!

— А я вот че-то не понял, против каких властей твой апостол ратует? Против правительства, что ли?

— Нет, не против правительства. Против дьявола. Павел считал, что именно дьявол — правитель тьмы века сего.

— Короче, ясно, миром правит зло, — Бато принялся за лапшу, по-прежнему настороженно поглядывая по сторонам.

— Типо того, — согласился Алексей, тоже занявшись едой.

— Я вот только одного понять не могу, — хитренько продолжил Бато, — почему люди, все время цитирующие Библию, сами — старые греховодники и не пропускают ни одной юбки?

Алексей на мгновение растерялся, но сразу же перешел в атаку:

— Что, дела с дочкой капитана не слишком продвигаются вперед? — усмехнулся он. — А я думал — эта колбаса… и свежий хлеб!

Бато снова печально глянул на остатки колбасы.

— Увы! Эта колбаса — пока все, чего мне удалось добиться.

— Ну тогда, друг мой, могу напомнить, что зависть — плохое чувство. Тоже грех, между прочим!

— Ага, перевел стрелки, молодец! Но на вопрос не ответил. Как это в тебе сочетается Библия с грехом блуда?

Алексей несколько секунд сосредоточенно жевал колбасу. Колбаса была вкусная, нежирная, с чесноком.

— Никак не сочетается, — признался он. — Воюют они между собой. То одно перетягивает, то другое. То — хоть сейчас в монастырь, а то… Понимаешь, Бато, бабы, они… Как песни! Петь тянет даже тех, у кого ни голоса, ни слуха! А у меня и того и другого — в достатке. Вот и идет все вразрез. Душа одного просит, а тело по-своему поет!

— Гладко говоришь! Да!.. Бабы любят, когда гладко говорят. У меня как-то с этим проблемы.

— Ничего себе проблемы! Слышал я, как ты баритонил со своей Татьяной! Если бы у меня такой баритон прорезался, да они бы косяками за мной ходили!

— Жениться тебе надо, певец! — наставительно сказал Бато. — На Рите! Пока она тебя, дурака, любит и ждет. Вот вернешься отсюда — сразу женись!

— А что, — пожал плечами Алексей, наливая в кружку стремительно остывающий кипяток, — вот возьму и женюсь!

В этот момент где-то недалеко ударил колокол. Алексей от неожиданности опрокинул кружку с кипятком в снег. Выругался, наклонился, чтобы поднять, и в тот же миг там, где только что была его голова, по опоре столба тенькнула пуля.

Стреляли с глушителем, и звука выстрела не было слышно.

Спецназовцы, не сговариваясь, нырнули в снег. По утоптанной площадке рассыпались вещи и продукты. Бато залег за валежиной, Алексей бросился за опору лэп.

Вторая пуля свистнула над ухом Бато, и он вжался в мерзлую землю.

— Откуда стреляют? — спросил он Алексея.

— Кажись, со склона, — негромко ответил Алексей. О бетон снова ударила пуля. Били со склона, точно.

— Что за фигня?..

Мысль работала лихорадочно.

«Бандиты? Браконьеры? Может, охранники решили пошутить или напугать столичных гостей? Чтобы не зазнавались… Или чтобы не лезли куда не следует?

Или здесь живет кто-то еще? Кто не любит, когда на его территорию приходят чужаки? Тогда зачем глушитель? Нет, это кто-то из „своих“, с рудника. Если бы местный житель хотел прогнать чужака, достаточно было бы выстрелить в воздух, предупреждая».