Дмитрий Григорьев - Кровь, или 72 часа

— Что бы это ни было, я согласна!

— Нам нужно родить дочь! — прошептал он себе под нос.

— Нашел неприличное! — она обняла его и чмокнула в щеку.

— Но…

— Никаких но! Я готова!

— Знахарка предупредила, что это чревато непредсказуемыми последствиями.

— Какими?!

— Смешение крови наших колдовских ветвей может привести к удивительным свершениям, но может принести и великое горе! Наша кровь несет два начала: доброе и злое. Мы оба можем и помогать людям, и творить зло. В нас добро и зло уравновешивают друг друга. Ребенку же, который унаследует два одинаковых начала, суждено стать либо белым магом, творящим только добро, либо черной ведьмой, способной только на зло.

— Я не против слияния наших ветвей! — она вновь обняла его и впервые поцеловала в губы.

Поцелуй был страстным и долгим, как их будущая жизнь. Она верила своему избраннику и с надеждой ждала своей избавительницы от чар заморской ворожеи. Шли годы, и надежда стала угасать.

— Против законов природы ничто не устоит! — ободрял роженицу муж, принимая их пятого сына.

И вера Пэйтра в силы природы не подвела. События стали развиваться стремительно после того, как они явили миру шестого ребенка. Их будущее чадо долго отказывалось появляться на свет и пересидело в утробе матери почти целую луну.

— Уж не пытается ли природа разрешить меня под самый шабаш? — волновалась Сидония.

Была середина апреля, и вихри черной энергии уже поджидали своих повелительниц у облюбованных горных вершин. Была такая вершина и в Померании. Далеко за речными просторами Эльбы возвышалась Лысая гора. От постоянных визитов темных сил все живое давно покинуло ее зубчатые хребты, и гора красовалась своей гранитной наготой. Ее обнаженные склоны наводили ужас на местных жителей, и они обходили гору десятой дорогой.

Каждый год Сидония отправлялась туда на шабаш в надежде, что сила Лысой горы ускорит ее избавление от заморских чар.

— Не дай бог, ты там разродишься: гора погубит младенца! — не отпустил ее в этот раз Пэйтр.

Да она уже и сама понимала, что не дойдет. Странное ощущение качки усиливалось с каждым днем. Она никогда не была на море, но в последние дни снова и снова видела себя на палубе огромного корабля. Могучие океанские волны все сильнее раскачивали перегруженный галеон. Глядя на исчезающий за горизонтом берег, она чувствовала, как вместе с родной землей исчезает и ее магическая сила. Клубком скрученной энергии Сидония катилась прочь от родных берегов, разматываясь и уменьшаясь с каждым новым оборотом.

— Не надо никакой Америки! — бредила она. — Мы там все погибнем!

Похоже, ее послушались, и корабль разворачивался в сторону родных берегов. Мощные волны атаковали беззащитный борт меняющего курс судна, вызывая невиданную доселе качку. Сидонию швырнуло в бушующий океан. Но черная пучина не поглотила ее, а плавно закачала, совсем как руки мужа, когда он радостно кружил ее после рождения первенца. Мягкие покачивания сладко убаюкивали. Сквозь полудрему она чувствовала, как на плечи надели хомут и потянули вниз, пытаясь сгладить ее огромный живот.

Вдруг пронзительный крик вернул ее в светлицу. Она открыла глаза, все еще не понимая, где находится. На ее груди лежала новорожденная девочка и громко возвещала миру о своем появлении. Как только перерезали пуповину, все тревоги и волнения родителей словно рукой сняло. Пэйтр склонился над малюткой и вместе с измученной мамашей блаженно улыбался. На душе у всех было легко, как никогда в жизни. Приглушенные споры за окном неожиданно смолкли. Братья новорожденной разом позабыли о своих детских распрях и с неведомым прежде наслаждением прислушивались к сердитым крикам долгожданной сестренки.

— Это она! — выдохнул отец.

— Да, это она! — вторила мать. — Я назову ее Венди, и вместе мы отомстим нашим гонителям!

Сзади раздался стук в окно. Сидония задрала голову на подушке. Снаружи теснились ее мальчишки. Она подняла горланящую малышку и показала им.

По стеклу забарабанили еще сильнее. Светлица наполнилась дребезжащими звуками, и новорожденная сразу успокоилась.

Муж пациентки реанимационного бокса вздрогнул он дребезжащего звука. Он не заметил, как пришла медсестра и стала расставлять флаконы в стеклянном шкафчике для медикаментов.

— Сейчас мы поднимем вас в палату интенсивно терапии, — обернулась она.

Мужчина не отрывал глаз от лица жены.

— Вы сейчас гремели стеклом, и она, по-моему, улыбнулась! — с надеждой произнес он.

Медсестра подошла и щелкнула ногтем по дыхательной трубке. Губы пациентки шевельнулись.

— Так? — почти с насмешкой спросила она.

Ответа ждать не стала и направилась к дверям, за которыми загрохотала каталка.

— А потише нельзя?! — прикрикнула она на появившегося санитара. — И так голова раскалывается! Шевели батонами, будем готовить больную к транспортировке!

Пациентку отключили от аппарата искусственного дыхания. Медсестра вставила в дыхательную трубку зонд для отсасывания накопившейся в легких жидкости и включила компрессор. Чем глубже погружался зонд, тем громче становились хрипяще-свистящие звуки бегущей по нему сукровицы.

Малышка беспокойно ворочалась, а ее свистящее придыхание было слышно даже в сенях.

— Похоже, что природа испугалась своего творения, — вернулся с пучком трав Пэйтр, — и вместе с невиданной силой наградила ее тяжкой хворобой, чтобы век ее был недолог!

Малютка задыхалась и хрипела. По ночам она обливаясь потом, который к утру превращался в соляной налет.

— Похоже, мы явили свету «морского дьяволенка». — Пэйтр обтирал дочурку травяным настоем, смывая кристаллики соли.

— Морского дьяволенка? — переспросила Сидония.

— Так народ прозвал таких детишек. С легкой, а скорее — тяжелой руки церкви.

Сидония не знала, что как только священникам доносили о соляных налетах, таких деток тут же отнимали у родителей.

— В ваших младенцев вселился дух морского дьявола! — заявляли они. — Поэтому они и задыхаются на суше!

На глазах у рыдающих матерей несчастных крох бросали в открытое море и оставляли на волю волн.

— Чаще посещайте храм Господень! — слышали в ответ на свои мольбы несчастные матери. — И молитесь денно и нощно!

И те молились. Однако морских дьяволят меньше не становилось.

— Ведь нашу малышку не заберут? Правда? — Сидония прижала к себе дочурку.

— Не заберут! Если, конечно, злобный хорек, что живет под холмом, не продаст нас попам за куриную ножку.