Алескандр Зайцев - Исток

Ломались глиняные заготовки, керамику хоть ты тресни не получалось поставить на поток, каждый обжиг мог быть как удачным так и полностью провальным, мне никак не удавалось найти закономерность. Но и это я воспринял как должное. Получается через раз? Ну и что? Мне же не надо целый город обеспечивать посудой, на нужды племени хватает и того, что выходит в результате удачных попыток.

Тучные стада, начали мигрировать на юг, уходя от обмелевшей реки, видимо смещались на берега большого озера. Правда и многие хищники ушли вслед за ними. Но все равно охотится становилось все труднее и труднее, голод стал не редким гостем в нашем племени. Но никто не роптал, мне боялись не то, что сказать слово поперек, а даже жестом выразить свое недовольство. Я стал тенью, равнодушным механизмом, которому на все плевать и который следует заданной программе, наплевав не только на свои чувства, но и на на всех окружающих скопом. Впрочем вру, не было тогда у меня никаких чувств. Я жил как во сне, в тяжком кошмаре, липком, противном, раздражающем, в сновидении из которого нет выхода.

Через месяц у меня получилось сварить сухожильный клей, попытки со сто первой наверное, впрочем сказать честно, не считал я эти попытки.

Иногда на меня накатывали моменты, в которые я вновь начинал чувствовать, но это были всего лишь краткосрочные всплески.

В одно из таких озарений вспомнил, что слышал когда-то, в таком далеком прошлом-будущем, что первым предметом созданным человеком из композитных материалов был степной лук. Деревянная сердцевина, внешняя часть дуги обклеена сухожилиями, а внутренняя роговыми пластинами. Нет, конечно у меня не получилось создать настоящий композитный лук. Только сухожильный клей отлично лег на дугу, а с рогами не вышло совсем ничего. Но тем не менее одиннадцатая попытка сделать новый лук, оказалась просто невероятно удачной. И дерево под дугу нашел без изъяна и клей лег идеально. В результате, по конечно субъективным впечатлениям, убойная мощь нового лука была как минимум в полтора раза выше того — первого. На дальность из него мне удалось запустить стрелу на триста сорок шагов.

Я кричал и скакал от радости. Но когда попробовал объяснить соплеменникам, что же я сделал, какой прорыв это в охоте сулит, то натолкнулся на привычную, непробиваемую стену невежества и равнодушия. В порыве энтузиазма, сделал малые, учебные луки и попробовал научить мальчишек стрелять из них. К этому времени они уже настолько хорошо метали дротики, что с тридцати шагов попадали в стоящую на месте антилопу фактически гарантированно. Надеялся, что лук они освоят так же быстро как и копьеметалку. Но парни вообще не понимали как стрелять из него. Моего словарного запаса не хватало для нормальных наставлений, тумаки, крики, подзатыльники в этом деле мне не помогли. Их стрелы летели куда угодно, но только не в цель, они не понимали сам принцип, как надо целится из лука. Вот что может быть проще, а они не понимали! Будь на моем месте какой-нибудь гений педагогики, он несомненно добился бы результата, но я не смог и вновь провалился в привычную пучину равнодушия. Меня невероятно раздражали соплеменники, бесили своей глупостью, настолько бесили, что ночью мне снилось, как я встаю и душу их по одному. Все чаще и чаще, моё сознание убегало куда-то и над телом вновь обретал власть его старый хозяин — Одыр.

В тот день когда умер Слух, я сломал клетку и выпустил щенков. Думал убегут, но они остались. Как они выжили, постоянно тискаемые детьми и питаясь объедками, не знаю, но выжили. Они все время ходили за мной, неразлучная парочка Ласка и Шкет. Когда уходил на охоту или в сельву, даже приходилось привязывать их, что бы не увязались следом. Не смотря на свое дикое происхождение они оказались очень смышлеными, отзывались на имена и перебегали на мой свист. Если бы не они, думаю я бы сдался и поменялся местами с Одыром.

Я просто не видел смысла во всем, что могу сделать далее. Мне уже удалось многое. Переселил племя из сельвы. Научил охоте и рыболовству, обучил их созданию примитивных инструментов для подобной жизни. Они это приняли и пока принимали, я видел смысл в движении дальше. Но натыкался на глухую стену равнодушия, стоило мне попытаться привить что-то большее.

Когда учил делать копья, дротики, наконечники, плести короба и веревки, то меня слушали, и по настоящему пытались понять и воспроизвести, то в остальном… Стоило мне перестать следить за сменами у коптильни, как её тут же забросили. То что мясо обработанное дымом можно сохранить дольше, на поверку оказалось никому не нужным. Племени хватало и водного «холодильника». Посудой для приготовления супа и бульонов пользовались, но научить кого-то делать обжиг не вышло ничего.

Обучить лепке не составляло труда, но вот дальше полный провал. Никак не выходило объяснить, как это постепенно нагревать, а потом так же равномерно остужать заготовки. Мои попытки обучить гончарному делу закончились тем, что на свободу вырвался Одыр и до полусмерти избил Лаща, который в очередной раз, чуть ли не в двадцатый, загубил миску при обжиге. И я понял, вот он предел. Сделай я хоть самолет, это ничего не изменит. Древние люди принимали и способны были обучится только тому, что им нужно здесь и сейчас, не в состоянии думать о завтра, не говоря о более отдаленном будущем. И никакие крики и наказания, не способны были изменить то, что было вложено в них с самого раннего детства.

В один из моментов просветления, попробовал научить Ла, как самую смышленую, основам русского языка. Через неделю, едва успел перехватить контроль над вновь проснувшимся Одыром, девочка отделалась сломанным носом и множественными ушибами, а не вмешайся я, древний, живущий в глубинах моего разума, убил бы её. Моё меркнущее сознание не способно было контролировать Одыра в моменты сильной злости. Что бы избежать тотального геноцида, мне пришлось становится все равнодушнее и равнодушнее.

Я отказался от технического прогресса, полностью посвящая себя тренировкам в стрельбе. Не хотят ничего нового, не способны понять, ну и пусть. Главное, что бы люди племени выжили, расплодились и разнесли по свету хоть те крупицы знаний и технологий, которые мне удалось им привить. О большем я и не мечтал. Да и разучился я мечтать к тому времени.

Новый лук отодвинул угрозу голодной смерти. Невероятный глазомер и координация древнего, чье тело я занял, в купе с этим инструментом, все это позволило вести охоту на антилоп гну. А одной такой антилопы хватало на неделю, кормить все племя. Да и мальчишки, нет нет, да забивали дротиками одиноких газелей, к тому же рыбалка хоть и стала во много раз более скудной, но то же вносила свою лепту.