Андрей Быстров - Если останемся живы...

Шалимов не знал, где он, не помнил, что с ним произошло. Размытые картины то и дело всплывали из мрака подсознания и погружались обратно, как в мучительном сне. Что это — возвращение памяти или продолжение бредовых галлюцинаций?

Его не покидало тоскливое ощущение утраты.

В каком бы положении он ни очутился сейчас, впереди ждало что-то очень плохое, то, о чем нельзя вспомнить, потому что это воспоминание будет хуже боли и страха.

Черный квадрат становился контрастнее, как будто настраивали испорченный телевизор. Он и оказался экраном, но не телевизионным — экраном компьютерного монитора. Ноги и руки Шалимова были прикованы к разлапистому металлическому сооружению, словно его распяли на спине гигантского паука.

В сектор обзора попадал потолок с мощным созвездием бестеневых ламп, как в операционной, белая дверь и часть стены. Голову сдавливало что-то вроде шлема, пучки цветных проводов отходили от него и исчезали в недрах загадочной машины со множеством циферблатов и переключателей. У медиков в Звездном городке Шалимов вдоволь насмотрелся на диковинную аппаратуру, но такое видел впервые.

В комнате было холодно, стоял резкий запах озона, как после сильной грозы. Андрей покосился на окно — движение зрачков снова опрокинуло его в озеро пронзительного звона, но он отметил, что окно забрано решетками и выходит в парк — по крайней мере, там были деревья. И только сейчас в поле зрения возникли двое мужчин в белых халатах.

Один прижал к левой стороне груди Шалимова обыкновенный медицинский стетоскоп, другой оттянул нижнее веко и посветил зеркальцем в глаз.

Это врачи? Он в больнице? Что же произошло?!

— С ним все в порядке, — сказал один.

— Можем начинать, — кивнул другой.

Они говорили ПО-РУССКИ!

— Где я? — с усилием проворочал языком Шалимов, истратив все энергетические ресурсы на два коротеньких слова родной речи. Во рту у него держался противный кисловатый вкус, но он не мог определить, с чем этот вкус у него ассоциируется.

Люди в белом переглянулись.

— Не волнуйтесь, Андрей Андреевич, — произнес тот, что был постарше. — Вы еще не совсем пришли в себя после катастрофы. Постепенно к вам вернется память о подлинных событиях. К сожалению, в вашем состоянии возможны проявления так называемых ложных воспоминаний — вам будет казаться, что вы помните то, чего на самом деле никогда не было, причем эти мнимые воспоминания совершенно реальны. Не доверяйте ничему, что сейчас воспроизводит ваше сознание. Вы больны, мы вылечим вас.

— Где я? — снова повторил Шалимов. Он не понял ничего, что тут нес бородатый эскулап о ложных воспоминаниях, но у него появилось стойкое предчувствие беды. Он угодил в какую-то очень скверную историю, и это только начало. Не отвечая на вопрос, молодой врач подошел к энцефалографу и один за другим включил четыре тумблера. Запи щали звуковые сигналы, метнулись столбики светодиодных индикаторов. В руку Шалимова вложили пульт с единственной кнопкой.

— Слушайте внимательно, Андрей Андреевич.

Сейчас на экране компьютера вы увидите группы цифр, они будут меняться примерно два раза в секунду. Между ними с неравными интервалами будут передаваться слова. Заметив слово, нажмите на кнопку. Начнем….

На голову Шалимова поверх шлема напялили большие наушники, наглухо отрезавшие его от звуков в комнате. В наушниках негромко гудел странный вибрирующий тон, то усиливающийся, то ослабевающий, а временами пропадающий совсем.

Он вызывал тошноту и рябь в глазах. Надвигалось нечто недоброе, угрожающее. Шалимов инстинктивно зажмурился.

— Откройте глаза! — голос в наушниках хлестнул, как удар кнута. Шалимов повиновался, уплывая в волнах вибрирующего гудения. На черном экране монитора замелькали десятизначные числа.

Выскакивающие то наверху, то внизу слова не имели между собой никакой видимой связи, это был произвольный набор понятий из самых разных областей — реставрация, корона, интернат, буддизм, формулировка, жена, стол, потребление, собака.

Встречались и глаголы — выражать, нарастать, раскалывать, и прилагательные, в основном обозначающие цвета. Шалимов исправно давил на кнопку.

Двое в белом вглядывались в дрожащие ломаные линии четырех каналов энцефалограммы.

— Давайте кластеры, — распорядился бородатый.

Молодой ткнул пальцем в клавишу компьютера.

Слова и цифры продолжали мельтешить, но на доли секунды вспыхивали иные, ключевые слова, которые Шалимов ни прочесть, ни осмыслить не успевал, но энцефалограмма реагировала. Суицид, страх, убийство, насилие, деньги, боль, власть и так далее — всего около ста кластеров.

Истязание мозга Шалимова тянулось с полчаса.

Потом аппаратуру выключили, шлем сняли.

— Развяжите меня, — потребовал Шалимов. В ушах гудело даже без наушников, фигуры в белых халатах колыхались перед глазами.

— Пока невозможно, — донеслось до него, словно из отдаленной галактики.

— Расслабьтесь, отдыхайте.

Стальная сверкающая игла шприца вонзилась в предплечье. Шалимов понимал, что его насильно погружают в беспамятство, топят в пучине искусственного сна. Он должен сопротивляться, должен сохранить свой разум для… чего? Он никак не мог обрести твердую опору. Есть что-то, ради чего он обязан бороться с ними. Надо ухватиться за хвостик ускользающей мысли, вспомнить, вспомнить… Саманта!

Словно ледяной душ обрушился на Шалимова, смывая все возведенные наркотическим ядом барьеры и перегородки. Он вспомнил, вспомнил все, вплоть до того момента, когда бросился в схватку с бандитами в доме Лесли… Но до этого они стреляли в Саманту. Боже, они убили ее… Или нет? Или сейчас она, как и он, лежит привязанная к холодному металлическому пауку, быть может, даже в соседней комнате, и ОНИ равнодушно копаются в ее мозге, как в его… Нет, Шалимов не поверит в ее смерть, пока не увидит ее мертвой. Надо выбраться… Выбраться…

Тотальное наступление наркотика сломило хрупкую оборону Шалимова. Он отключился. Наступила тьма без времени и пространства.

Из смежного кабинета бородатый врач говорил по телефону.

— Да, мы провели сеанс первичного компьютерного психоанализа… Все реакции в норме… Нет, полагаю, работа с ним не составит труда. Мы уже начали курс медикаментозного воздействия. Завтра можно будет приступить к нейропрограммированию. Что? Подождать, пока вы допросите его лично? Имейте в виду, этот допрос не удастся полностью стереть из его памяти. Воля ваша. Да. До свидания.

Врач положил трубку. Конечно, его собеседник прав. Никто не успеет разблокировать память Шалимова после того, как тот признается в сотрудничестве с террористической организацией и назовет ее главарей. Потому что зомби-программа самоубийства придет в действие сразу же. Шалимов раскусит заложенную под зубную пломбу капсулу с цианистым калием — как Геринг, это даже символично. Угрызения совести и страх возмездия заставят уйти из жизни и его хозяев… План мистера Брауна безупречен.