Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь

Андреа запрыгнул в кабину и, бросив пистолет и вещи Анджеллы на пассажирское сиденье, схватил карандаш, сухую салфетку и принялся писать, восстанавливая из памяти конфигурацию из четырех букв и трех чисел.

WERC446… WWER466… WWRC446… WWER664… WWWR646… WERC644…

Затем бережно свернул салфетку вчетверо, положил во внутренний карман куртки, завел мотор и отъехал от мотеля.

В любом большом городе за деньги можно узнать все, что угодно. В любом…

Когда молочно-белый Додж медленно выехал на магистраль, Андреа уже знал, куда и к кому можно обратиться.

Она очнулась оттого, что почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, открыла глаза — он стоял возле двери. Она лежала на кровати абсолютно голая. Девушка рефлекторно схватила простынь, с силой дернула и закрылась ею, села, вжавшись в стену. Страшно болела голова, рук и ног она по-прежнему не чувствовала, саднил затылок. Кисть правой руки распухла и не слушалась.

— Ну, здравствуй, Анджелла, — сказал он.

Она повернулась на голос, близоруко сощурилась, разглядывая незнакомца — из-за транквилизатора она почти полностью лишилась зрения.

— Что, Вернер, не ожидал увидеть меня такой? — злобно спросила девушка, идентифицировав наконец мужчину.

— Да, пожалуй. Не всякому мужчине выпадает честь увидеть тебя обнаженной. Извини моих ребят, они немножко… кхм… погорячились, — сказал он.

— Да? — спросила она. — Погорячились? — каждое слово давалось с огромным трудом, от боли она не могла даже сидеть. — А что, твои ребята сами додумались раздеть меня?

— Предосторожность. Разумная предосторожность, не более того, — сказал Вернер. — Сама знаешь, ты так просто не сдаешься.

— И ты думаешь, у твоих быков не было мысли позабавиться со мной — беспомощной и отравленной транквилизаторами? — спросила Анджелла.

— Нет, — сказал Вернер уверенно. — Так что не пытайся меня этим запугать. Они тебя пальцем не тронули.

— Да? — воскликнула девушка. — А это как называется? Не видишь? Это я не с лестницы упала! Твои быки меня отделали!

— Марго принесет тебе новую одежду. Потом примешь душ, приведешь себя в порядок — и поедем. Префект жаждет поскорее увидеть свою дражайшую зазнобу, — сказал Вернер.

— Посмотри на меня, — фыркнула девушка. Спорить не было никакого желания. Все тело ломило от боли. — Мне нужно отдохнуть, прийти в себя. Или ты хочешь, чтобы я предстала в таком состоянии перед фон Штернгольдтом? И что ты ему ответишь, когда он спросит тебя об этом? Ребята погорячились?

— Да, ты права, — выдержав паузу, сказал Вернер. Он ждал чего угодно — ругани, мата, гневной отповеди — но никак не осмысленных аргументов в пользу ее правоты. — Он будет не в восторге. Да, конечно, отдыхай, выздоравливай. Хотя — увидит или не увидит — все равно он об этом узнает. Ты скажешь.

— Разумеется, скажу. Не сомневайся, — стальным тоном произнесла девушка.

Вернер развернулся и вышел из комнаты. Анджелла устало легла и завернулась в простыню. По ее щекам одна за другой побежали слезы. Она судорожно принялась ощупывать свой животик, но плод был еще слишком мал и она так и не смогла почувствовать его.

— Если у меня будет выкидыш — ты заплатишь за это, Вернер… — всхлипывая, прошипела она сквозь слезы.

Вернер вышел на балкон. Город уже вовсю жил обычной повседневной жизнью — сновали машины, огромными реками по тротуарам текли толпы прохожих. Высоко в небе ярко светило осеннее солнце.

Перед глазами стояла одна и та же картина — она лежит на кровати, голая, изящная, хрупкая, беззащитная…

Она. Его всегда тянуло к ней. Такая неприступная, гордая, независимая. Пылкая, горячая. А что если ворваться к ней прямо сейчас? От транквилизатора она будет приходить в себя еще как минимум сутки, сопротивляться не сможет. Стиснуть ее в объятиях, вдохнуть ее потрясающий аромат, ее запах. Она будет кричать, просить, умолять. А затем — лишь громко, во весь голос — долго, протяжно стонать своим чудесным, сочным сексуальным голоском, выгибаясь дугой в сладких муках оргазма…

Вернер вынул сигарету, закурил. Одно видение сменилось другим — она подходит к фон Штернгольдту, прижимается к его груди. Он обнимает ее, гладит ее затылок, проводит рукой по ее чудесным волосам. Она начинает дрожать, всхлипывать, что-то шепчет ему на ухо, сбиваясь и постоянно вздрагивая от плача. Фон Штернгольдт бледнеет, кивком головы указывает на него, Вернера, Альфану и весьма красноречиво медленно проводит большим пальцем по горлу.

Вернер смял пустую пачку и бросил вниз.

Нет, дамы и господа, минутное удовольствие всей жизни не стоит. Тем более — такой сладкой жизни! Или? Перед глазами вновь всплыло ее лицо. Вернер помотал головой, прогоняя мысли. Даже префекта она ни разу не удостоила ни одного поцелуя — а ведь он столько сделал для нее. Вернер тотчас вспомнил барона Грейхарта, достал новую пачку сигарет, распечатал ее, и снова закурил.

Так каким же нужно быть мужчиной, чтобы тебя полюбила эта женщина?

Молочно-белый «Додж Дюранго» въехал в старинный квартал, медленно покатил по узким улочкам. Местечко выглядело не совсем приятным — периодически встречались праздно прогуливающиеся, вульгарно разодетые девицы, какие-то быковатой наружности личности с бритыми затылками, а в самом сердце квартала, в одном из старинных зданий расположился стрип-клуб, прятавший в своих недрах подпольное казино.

Додж замер аккурат напротив стрип-клуба. Андреа открыл перчаточный ящик — внутри лежал кольт Анджеллы.

«Если я войду туда с оружием — меня убьют сразу же» — подумал барон, и тотчас почувствовал, как внутри все леденеет от страха. — «А если я зайду без оружия — есть шанс, что меня сначала хотя бы выслушают…»

Он решительным движением захлопнул перчаточный ящик, вылез из машины, поднялся по ступенькам и потянул на себя массивную входную дверь.

Внутри было пусто. Основной пик посещений приходился на ночные часы, а сейчас здесь находился только бармен, старательно натирающий до блеска барную стойку.

— Добрый день, — сказал Андреа, подойдя к нему. — Я хочу увидеть вашего хозяина.

Говорил он вежливо, но вместе с тем требовательно. Бармен посмотрел на него, кивнул и скрылся в недрах служебного помещения. Через некоторое время он вернулся в компании двух парней в строгих костюмах — очевидно, охранников. Они быстро обыскали барона, после чего жестом предложили проследовать за ними.

«Путь назад отрезан, теперь только вперед» — подумал Андреа с некоторой долей обреченности.

Безвестно сгинуть в недрах стрип-клуба, принадлежащего не самому миролюбивому будапештскому семейству — приятного мало, на самом деле.

Его провели лабиринтом служебных ходов к лестнице, ведущей в подвал. Внизу было на удивление чисто, тихо и комфортно. Правда, количество охраны увеличилось в разы — чуть ли не через каждые пять-десять метров стоял страж с автоматом наперевес. Наконец его подвели к железной двери.