Андрей Рукавицын - Карниворы, боги наши

– Какое замечательное утро! – Женя сказала громко. – Я уже посмотрела нашего ребёнка, он опять подрос, килограмма на два! Завтра ему уже четыре месяца будет!

– Это не наш ребёнок, – ответил Коля.

– Ну, почти наш, твой точно, ты же его оставил! – Она поцеловала его и погладила по щеке.

Коля сел на скамейку, Женя устроилась рядом.

– Я раньше очень любил утро в нашей деревне… Ты только что проснулся, впереди целый день, природа чистая, как будто её кто-то из шланга полил, роса, солнце… Прелесть!

– А сейчас что – по-другому?

– Да нет, вроде всё так же… Только там свобода… А здесь я должен жить и работать… Должен…

Коля криво усмехнулся.

– Так и здесь свобода… В чем не свобода-то? – Женя мило улыбнулась.

Коля обернулся и посмотрел на неё.

– Знаешь, как классно в деревне? Жить в семье, с родными тебе людьми, выращивать собственный урожай, всё строить своими руками, делать что хочешь, когда хочешь… По выходным устраивать долгие обеды с соседями… Гулять по лесу, купаться в реке… Не думать о Них постоянно…

– Так и здесь так же. Вон тебе лес, вон река, хоть обкупайся… Я о Них вообще не думаю, мне это зачем?

Коля опустил голову вниз и вздохнул.

– Ты через год будешь жить в одном их этих бараков, а твоих детей будут у тебя забирать…

Женя обняла Колю за плечи.

– А что в этом плохого? Мне нравится так жить, это моя судьба… По крайней мере, так спокойно… А моё молоко пойдёт тем детям, которых от меня заберут! – Она засмеялась. – И другим тоже! Я буду самой полезной коровой на ферме! Больше всех молока давать буду!

Коля не ответил, сорвал травинку и начал её разрывать на мелкие кусочки.

Женя чмокнула его в щёку.

– Ну что с тобой? Ты всё убежать хочешь? А зачем? Давай тут жить! У нас уже есть ребёнок, я ещё кого-нибудь рожу… Нам его обязательно оставят, и будет у нас уже двое! Целая семья!

Женя весело засмеялась. Коля, кривя губы, дорвал травинку, принялся за следующую.

– Через год ты мычать только будешь… И меня забудешь…

– Не забуду! Вот ты глупышка, всё тебе чего-то особенного надо! Нет, как все жить…

– Как все… А как же счастье? Свобода?

Женя поморщилась слегка.

– Я счастлива… И свободна! Я делаю всё, что хочу!

– Да… в предлагаемых обстоятельствах…

– Свобода есть осознанная необходимость! – неожиданно слева раздался громкий голос Егорыча. Он, состроив очень важное лицо, подходил к столовой. – Так один очень умный человек когда-то написал.

Егорыч подошёл к лестнице и устроился на ступеньках.

– Всё свободу в этом мире ищешь? А нету её, и никогда не было!

Коля вопросительно посмотрел на Егорыча.

– Свобода – это в первую очередь возможность выбора, самостоятельность в принятии решений. Вот только скажи мне: тебя, когда рожали, спросили? Хочешь ты в такой мир появиться или нет? Нет, конечно, не спросили, тебя просто сделали и всё! И теперь ты, абсолютно свободный человек, сидишь вместе со мной на ферме и ухаживаешь за коровами. А почему? А потому, что твоим родителям очень когда-то захотелось чего-то, а предохраниться они забыли… Вот и вся твоя свобода…

Егорыч помолчал, посмотрел на молодых людей, затем продолжил:

– Скажи спасибо, что не на ферме ты родился… У тебя хоть ещё шанс есть… А то бы тебя уже давно переработали… В деликатесную колбасу для существ, которых ты даже никогда не видел… И вряд ли увидишь…

Егорыч выпрямился, потянулся и зевнул.

– Ну что, свободные граждане Земли? Завтракать-то сегодня будем?

– Женечка, подлей мне ещё чайку… Очень сегодня чаёк пошёл хорошо! – Егорыч протянул ей пустую чашку.

Весь завтрак Коля сидел за столом насупившись, не охотно отвечая на редкие вопросы Жени.

– Что ты всё себя мучаешь? – Егорыч хлопнул его по плечу. – Расслабься уже. Живи, радуйся жизни!

Коля не ответил, отодвинул от себя пустую тарелку из под каши, тщательно вытер губы и спросил:

– А почему это всех устраивает? Почему никто не протестует?

– Ну почему, протестуют… Ты же сам видел, что с протестующими бывает… А потом, для того, чтобы кого-то победить и революцию устроить, для начала надо этих, кого победить надо, просто увидеть!

Егорыч ухмыльнулся.

– А это, поверь мне, Коленька, совсем не просто!

Женя собрала пустую посуду со стола, вытерла руки о фартук и пошла к себе в комнату.

Егорыч посмотрел ей в след и покачал головой слегка.

– Если ты ещё до сих пор не догадался, то у Них есть очень классный способ держать всё под контролем.

Коля повернул голову к Егорычу.

– Какой?

– Еда, конечно. Мы ж её из трубы получаем… Ты заметил, что Женя стала меньше разговаривать и по-другому ведёт себя?

– Да, заметил…

– Ну вот… Скоро мычать начнёт, распухлеет, сиськи вырастут. Всё, пора ей в коровушки… Ты то, что ты ешь! В городе, например, вся еда по классам распределена. Ремесленникам – одна, чиновникам – другая, поэтов – тех вообще эфиром неземным кормят. Хе-хе… Ты это можешь у своей подружки как-нибудь спросить. Как её зовут, Лена?

– Нет, Катя…

– А, точно, Катя…

Коля поднял голову, посмотрел на Егорыча.

– А мы?

Егорыч встал, прошёлся по столовой.

– А что – мы?

– Нам тоже добавки дают?

– Конечно, – Егорыч хитро прищурился, глядя на Колю.

– И что они должны сделать, эти добавки?

– Спокойнее тебя сделать, чтобы меньше думал, меньше вопросов задавал, быстрее к такой жизни привыкнул, – Егорыч подошёл к двери на улицу и обернулся. – Только они почему-то на тебя не действуют…

Прошло почти две недели, прежде чем Коле удалось завладеть, хотя бы на некоторое время, старой тетрадью Егорыча. Тот постоянно следил за ней, практически не выпускал из рук. Однажды Коля уже стащил тетрадь, только для того, чтобы выяснить, что писать-то в ней ему нечем. Пришлось вернуть тетрадь назад и озаботиться поиском ручки или карандаша. С момента своего появления на ферме два раза в неделю Коля занимался с Егорычем письмом и чтением. Но каждый раз после занятия тот собирал письменные принадлежности и относил к себе в комнату. Наконец-то Коле повезло и в комнате Жени он отыскал огрызок химического карандаша, который ему удалось заточить о камень на опушке леса.

Коля сидел в своей комнате, перед ним на столе лежала тетрадь и остро заточенный карандаш. На улице уже было темно, солнце недавно село, ферма спала, только иногда из бараков доносилось громкое зевание, пукание и вздохи ещё не заснувших коров. Коля глубоко выдохнул и открыл тетрадь. На первом листе, в центре, рукой Егорыча было написано: «Тетрадь № 3, ферма № 12». Коля перелистал страницы. Обычная тетрадь в клеточку. Внизу на каждой странице стоял её номер, слегка пожелтевшие помятые листы были разграфлены однообразно. Коля открыл тетрадь посередине наугад и стал читать. Первая графа была, очевидно, порядковый номер. В ней по возрастанию написаны были числа. Вторая графа, скорее всего, говорила о пункте назначения. Иногда там было нацарапано «Город», иногда какие-то аббревиатуры типа «ф.13–42» или «м.34-1». В последней графе, явно не рукой Егорыча, были нарисованы непонятные символы. В основном, это был треугольник в круге, острый угол треугольника указывал вниз. Иногда острый угол указывал вверх, как правило, после этого название пункта назначения повторялось до тех пор, пока стрелка треугольника не указывала вниз опять.