Дмитрий Тедеев - Сила меча

Мама, слегка удивившись (я никогда раньше не просил её осматривать многочисленные “боевые” следы на своём теле), осмотрела рубец, и сказала, что ничего необычного не произошло. Шрам побледнел и стал менее заметным, но это так и должно быть. И попросила меня быть повнимательнее, беречь себя.

О том, что шрама ещё пять минут назад не было вообще, я, разумеется, говорить не стал. Мама, конечно, не стала бы звонить из‑за этого “в скорую психиатрическую”, боялся я не того, что окажусь с Максом в одной палате (этого‑то как раз мне иногда очень хотелось, я страшно скучаю по нему). Я боялся смертельно перепугать маму. Которая и так после случая с Максом страшно переживала и боялась за меня.

Максим Сотников

Не знаю, что именно произошло тогда, когда я из‑за дурацкого бахвальства взялся повторить создание “локальной временной аномалии”.

Мне, державшему в руке Лунный Меч, слышавшему звон Лунного света, вдруг стало до невозможности обидно уступить в таком споре обыкновенному ловкому жулику. Я заметил, как он подменил часы. Но не стал ловить за руку. Это было бы почти так же мелко и подленько, как сам Кириллов фокус. А я ничем не хотел походить на Кирилла. И решил, что на самом деле сделаю то, что он лишь якобы сделал.

Я пристально вгляделся в огромную, кажущуюся очень близкой Луну, заставил себя отрешиться от всего земного, представил, что становлюсь с Луной одним целым. И когда ощутил, что Луна увеличилась до совсем уже невероятных размеров, приблизилась ко мне вплотную, стал петь.

Это не было подражанием Кириллову “пению мантр”. Я вкладывал в звуки, идущие из горла, всего себя, всю свою душу. Как собака, воющая на Луну. Вкладывал до конца, не думая о том, что вернуться оттуда, куда без оглядки рванулся, может и не получиться.

Вой звучал во мне и одновременно как будто вне меня. Мощь вибраций нарастала, и мне казалось, что я сам превращаюсь в эти вибрации, уходящие в Бесконечность. Я исчезал, наполняя собой Вселенную. Как в недавнем Сне.

Или как когда‑то с Лунным Мечом.

Только тогда рядом был Олег. И я тогда знал, что мне делать, вернее – чего ни в коем случае делать нельзя.

Но Олега уже не было рядом. Не было Лунного Меча, да и всё остальное происходило хоть и похоже, но совершенно по–другому. Самое главное отличие было в том, что раньше у меня была твёрдая решимость ни в коем случае не пытаться воспользоваться Неземной Силой. А в тот роковой вечер, наоборот, была другая, противоположная решимость. Воспользоваться Силой Космической Пустоты. Совсем чуть–чуть, только чтобы доказать ребятам, что могу не меньше Кирилла.

И рядом не было даже Лапушки, обязательно бы напомнившей мне своим укусом, что контролировать ЭТУ силу человек не способен.

Было холодно и страшно, но я яростно гнал от себя озноб и мысли о возвращении. Сжигая за собой мосты, шёл вперёд. Напролом, жёстко, до конца, наотмашь!

Что‑то не пускало, я почувствовал, что упёрся в какую‑то невидимую стену, которая удерживала, не давала вырваться в мир, в котором можно создавать всякие аномалии. От напряжения потемнело в глазах, но я только рванулся ещё сильнее. Чтобы что‑нибудь, либо стена, либо я сам, но чтобы обязательно разлетелось вдребезги!

Уже теряя сознание, ощутил, что стена всё‑таки лопнула первой. Границы Мироздания раздвинулись в Бесконечность, а я, наполнившись Пустотой, растворился в этой Бесконечности.

Слабые вибрации моего воя вошли в резонанс, слились с какими‑то просто невообразимо мощными вибрациями. Сначала – Луны, а затем – чего‑то ещё более грандиозного. Несравнимо более грандиозного. И я с ужасом и восторгом понял, что могу управлять этими чудовищными колебаниями, воздействовать на них! В мои руки попала сила, несравнимая даже с силой Лунного Меча! Размеры которой даже невозможно представить! И что я могу управлять этой силой!

Я чувствовал также, что эта непонятная сила тоже может воздействовать на меня. Вернее, уже вовсю воздействует! Бесконечная и безжалостная Пустота тоже вошла в меня, в моё тело, в мозг, срослась со мной. И стала вытягивать из меня что‑то очень важное…

Происходило как будто “сканирование” заложенной в мой мозг, в мою душу “информации”. Не “информации”, конечно, чего‑то другого, чему и слова подобрать нельзя. Потому что нет этого слова. И это “что‑то” уходило в Пустоту, к неведомому источнику исполинской, бесконечной силы.

Своим воем я как бы вытягивал из себя собственную сущность, вытягивал и направлял неизвестно куда. По–прежнему было холодно и страшно, но остановиться я не мог. Чувствовал, что если хоть на мгновение прекращу своё шаманство, даже просто ослаблю неистовую ярость, то всё закончится, зыбкая связь с чем‑то непредставимо великим будет разорвана.

Ещё можно было остановиться, вернуться. Я потом много раз проклинал себя за то, что не сделал этого, не вернулся в привычный, родной мир… Но глупая гордыня толкала меня всё дальше и дальше от этого дорогого мне мира.

А рядом не было ни Олега, ни Лапушки…

Я не хотел, дурак, вернуться “побеждённым”, не мог добровольно выпустить из рук неведомым образом попавшую ко мне силу. Питекантроп, случайно завладевший водородной бомбой… Да какая там бомба, сила была совершенно неземного масштаба, я чувствовал, что через моё тело выражается сила Вселенной. И я мог в тот момент управлять этой силой! Вслепую, наугад, но мог!

Тут уже было не до создания “локальной временной аномалии”, задача была – как бы вообще случайным неловким движением мысли не стереть с лица земли всех нас. Или – с лица Вселенной саму Землю. Со всеми нами. Я понимал чудовищность угрозы, но не мог отбросить от себя эту чужую силу! Не хотел отбросить! Мешала обида, которую я заранее чувствовал тогда, обида, что мне никто, даже Люба, не поверит, не поймёт, к чему я сумел прикоснуться…

Я всё‑таки старался направить эту силу куда‑нибудь в сторону, подальше, чтобы не задеть ребят, не задеть вообще Землю. Во мне боролся страх повредить близким мне людям, желание отвести подальше от них беду с глупым желанием “рисануться” перед Любой. Я балансировал, разрывался между этими двумя желаниями, не в силах решиться окончательно ни на то, ни на другое. И при этом понимал, что надолго меня не хватит, сейчас неминуемо что‑то во мне порвётся.

Я сделал, наверное, самое глупое, что мог сделать. Так и не сумев отказаться от “сотворения чуда”, направил на его сотворение часть бушевавшей во мне Силы. Но это “чудо” нельзя было сотворить здесь, нельзя было сотворить вообще на Земле, даже близко от Земли, даже от Солнца – без риска уничтожить всё это своим неуклюжим “чудом”. Поэтому я направил чужую “созидающую силу” куда‑то очень далеко в сторону. И сразу ощутил, что что‑то произошло, что‑то было на самом деле сотворено. Где‑то далеко, далеко от Земли, далеко от нашей Галактики…