Иван Косолапов - Мир Мрака 2027

– То, что люди не умеют ценить счастья жизни, – неожиданно откликнулся из мрака Герасим. – Они всегда хмуры, если не на лицо, то в душе. Им всегда плохо, если не физически, то, опять же, в душе. И, самое главное, они всегда это сбрасывают на то Время, в которое живут. Им всегда чего-то не хватает, всегда что-то не так. Даже в мирные годы: для них было слишком много работы и учёбы, и слишком мало сна и отдыха. Они не умеют радоваться. И в этом для них виновато то, опять же, Время, которое на них выпало, – он приостановился. Наверное, затянулся и выпустил дым, после чего продолжил: – За мою жизнь народ всегда боролся за своё счастье в глобальном смысле, и даже не один не подумал о том, чтобы изменить хотя бы самого себя, для начала. Сейчас же и вовсе худо: теперь счастье для развалившегося общества пропало навеки. Но это тоже заблуждение. Ведь, если верить сознанию большинства, Время делает для себя своих же людей: тех, кто к нему приспособлен. Но это не так: мы делаем таких людей. Мы с самого рождения вдалбливаем ребёнку о том, как всё плохо. На протяжении своего взросления он не видит вокруг ни единой частицы счастья, поэтому деградирует сам. Мир вокруг становится для него обычным, отсутствие добра – обыденным. Он ничего не видит, кроме автомата и патронов. Он забывает о человечности и о своей душе. И делает их таковыми не Время, а мы. Но мы же могли бы всё делать и по-другому: могли продолжать улыбаться друг другу, пытаться изменить себя, а после уже и ближнего. Находить некую, особую красоту даже в этом, новом мире… А после и передавать это новорожденным детям. Тогда бы общество вновь крепло и крепло, пока снова бы не достигло своей былой мощи, если бы не стало и вовсе сильней. Так что на протяжении своего ещё не до конца прожитого века, я понял одно: не Время делает людей – человек делает Время. И в этом моя горечь.

Всё вокруг вдруг остановилось. Я, собственно, как и Гоша, перестал качать Мускульный привод. Я сидел и с раскрытыми глазами впитывал всё то, что услышал. В голове перемешались мысли, сосредоточенные вокруг именно этого монолога; о том, что это гениально, о том, что это всё ложь, о том, что это так просто и так далее. Я никак не мог определиться с определением всего этого… Господи, у меня даже не находилось слов, чтобы описать те чувства, которые я пережил в тот момент.

Краем глаза я уловил движение Гоши: он сидел смирно, направив наполненные стеснения и стыда взгляд вниз, при этом мерно с боку на бок “перекидывая” голову, будто рассуждая над чем-то про себя, и в то же время с чем-то, опять же про себя, соглашаясь…

Да, даже он понял…

Скорее всего, именно в этот момент снял наушники Антон – в слабом свете лампы я не мог его видеть, – и, не услышав еле заметного характерного перестука, спросил:

– А мы что, не едем, что ли?

Секунду была тишина, после чего голос Герасима ответил:

– Подожди, дай им в себя прийти, и мы продолжим.

– То есть, “в себя прийти”? Что уже случилось? – насторожился молодой напарник.

– Да ты не волнуйся, ничего, сейчас дальше поедем, – заверил старик.

– Вот именно Антоха, не боись, всё нормально, – сказал Гоша, навалившись на рычаг. В глазах его ещё читалось неясность, однако он уже готов был работать дальше. – Санёк, чего смотришь? Помогай давай.

Я не сразу понял смысл этих слов: в голове всё место всё ещё занимала та речь. Но как только я осознал, что относится это ко мне, то, встрепенувшись и замямлив что-то вроде “да-да-да-да”, резко схватился за привод и постарался подражать движениям Георгия. Конечно же, получилось не сразу, однако уже спустя полминуты всё было улажено.

– Хм, странное что-то с вами, – вынес вердикт Антон через минуту, после чего вновь затих.

Спустя пару секунд в тишине, со стороны листомана, послышался некий шорох и раздалось пару лёгких ругательств.

– Всё нормально, парень? – расслабленным голосом спросил Герасим.

– Да нормально, нормально… Блин, – как-то резко ответил Антон. Затем от его бока раздался тяжёлый вздох.

– А хамить-то зачем? Если у тебя скверное настроение, из-за проблем, которые никак не связаны с окружающими, то зачем делиться им со всеми? Лучше затмить его чем-то хорошим, нежели поступать так, как поступил ты, – изрёк мудрую мысль старик.

– Ага, для начала покажи мне хоть что-то хорошее, – вновь грубо отреагировал наш с Гошей напарник.

– Ну-у, хотя бы то, что в этом туннеле тебя вряд ли что угрожает.

– И с чего ты это взял?

– Я далеко не первый раз еду по нему, и, как ты видишь, до сих пор жив.

– Но ситуация может поменяться в любой момент.

– Согласен. Но даже если так случится, то мы сразу поймём это: громкие звуки здесь отдаются прекрасным эхом.

На пару секунд повисла тишина, после чего из тьмы раздалось краткое хмыканье – явно не стариковское.

Мы въехали в очередной промежуток света. Я увидел уже привычную картину: дети в полуоборванных, но ещё более-менее целых, одеждах повылезали из небольших палаток и с интересом наблюдали за проезжавшей дрезиной. Я с таким же интересом смотрел на них.

Когда вновь оказались во власти мрака, а вокруг всё ещё слышалось шебуршание людских ног, я спросил:

– А тут что, вообще мутантов нет?

Я толком ни к кому не обращался, однако с ответом не замедлил именно Герасим: а кто, кроме него, из нас мог ещё знать эти тоннели.

– Ну почему же нет? Вот они, вокруг тебя, шумят немного, перешёптываются, бродят в темноте, – я не видел всех, но чувствовал, что они, так же, как и я, направили глаза полные удивления именно в сторону, откуда доносился голос пожилого человека.

– То есть?... – начал я, как Антон меня перебил.

– Что за бред ты несёшь?

Грубо, ничего не скажешь. Хотя, его можно понять, ведь он не слышал то, что нам говорили пару минут назад.

– Ха. Бред? Я бы так не сказал. Ведь, кто такие мутанты – это те, кто отличается от нас, от людей. Так сказать, существа, ненормальные по своей физиологии. Кого отвергало общество до войны? Ненормальных, не похожих на остальных. Что такое общество – это те, кого больше. Тогда – это были нормальные. Но сейчас всё поменялось. Сейчас тех, кто ненормален по своему строению и внешнему виду для нас, стало больше. Следовательно, теперь они – общество. Следовательно – это они нормальные. Следовательно, теперь мы – ненормальные. Следовательно, теперь мы – мутанты.

И снова, гнетущая тишина. Хотя нет, не тишина: еле слышимые звуки вокруг, сплетаясь в один протяжный гул, не позволяли ей войти в свои права.

– Ого, как загнул, – сказал вдруг Антон. – Кто же тебе уже так по ушам прокатился, дядя?

Не свойственно слышать подобную речь с его стороны. Обычно он безразличен ко всему, а тут… Что-то у него явно не так.

Пауза в разговоре длилась недолго. Разорвал её голос Герасима: