Степан Кулик - Витязь. Замок людоеда

А тот, что восхищенно улыбался, и вовсе меня самого не многим старше. Русоволосый, румянец на всю щеку. И лицо смутно знакомое.

— Отлично исполнено, боярин, — повторил он, не выключая белозубой голливудской улыбки. — Редко встретишь столь твердую руку и мастерское владение копьем. Ударить точно в стремя… В бою куда ни шло, а на турнире даже я бы не рискнул.

Я молчал. Молчали и немцы, не меньше меня удивленные неожиданным появлением чужаков. Впрочем, в неожиданности не было ничего сверхъестественного. Всего лишь причуды ландшафта. Если дорога от Розиттен сюда вела почти напрямик, чуть-чуть прячась за пригорком, то как раз за рощей она круто сворачивала на восток. И русские витязи оказались рядом с моим «станом», всего лишь минув перелесок. Незаметно и неожиданно. В том числе для них самих.

Слишком длинная пауза становилась неучтивой. Еще немного, и улыбка русича померкнет. Значит, надо что-то отвечать.

— Спасибо на добром слове… витязь. Вообще-то я в грудь метил…

Дружинники переглянулись и громко расхохотались. Оценили, мол, шутку.

— Я Лев, сын князя Ольгерда Странника. Из Белозерья, — уточнил княжич на всякий случай. Понимал, что вотчина его отца не столь огромна, чтобы быть известной каждому чужеземцу. Коим я являлся в его глазах.

— А меня зовут С… — еще не вполне восстановившись после поединка, я сгоряча едва не брякнул: «Степан Олегович». Слава богу, вовремя прикусил язык. А дальше уже вмешалась судьба.

— Эй, русс! — заорал занявший исходную позицию третий по счету крестоносец, шлем которого украшали рога. Ну, принявшему целибат храмовнику можно. Никто насмешничать не станет. В отличие от моего первого противника, говорил он с ужасающим акцентом. — Ви хотеть смотреть, мы не фосрашать! Но фы не мешать поетинок! Ja?

Вот же немец-перец-колбаса… Чего лезешь, куда не просят? Не к тебе гости пожаловали. Значит, стой, жди и помалкивай. Тем более что я еще даже не спешился, амуницию не проверил. Подпруги на седле не подтянул.

Княжич, похоже, в ситуацию врубился с ходу. Мне даже встревать не пришлось.

— Тевтонец! — крикнул Лев Ольгердович достаточно громко, чтобы всем слышно было. — Мне послышалось, или ты произнес слово «поединок»?

И пока крестоносец переваривал услышанное, он с преувеличенным удивлением продолжил:

— Сударь, вы либо великий воитель, либо безумец, если в одиночку бросили вызов целому отряду храмовников. Нет, я согласен, вояки они так себе, но все же… Или вы такой обет дали?

Вопрос, как говорится, не в бровь, а между глаз. Ну, не пересказывать же мне каждому встречному историю своей жизни. Пусть даже только последних дней.

— Ага, — по-своему истолковал мое молчание Лев Ольгердович. — Медведь не станет гоняться за волками, а вот серые разбойники, сбившись в стаю, вполне способны напасть на лесного хозяина.

Княжич послал лошадь вперед и поравнялся со мной. Больше его глаза не смеялись.

— Я так понимаю, боярин, что немцы сводят с тобою счеты за какие-то свои обиды? И эта ваша встреча в чистом поле совсем не случайна?

Я ограничился кивком.

— Тебя вызвал кто-то один?

— Нет, князь. Они даже шлемы не снимают, демонстрируя, что действуют от имени всего ордена.

— Прекрасно… — княжич заговорил громче, обращаясь к крестоносцам. — Согласно рыцарскому кодексу, если это не поединок чести между двумя воинами, то каждая сторона может выставить любое количество бойцов. Сколько посчитает нужным. Верно, рыцари?

Немцы загудели между собой о чем-то вполголоса. Потом «рогоносец» наклонил голову, словно собрался забодать нас. Кивнул, значит.

— Ja. Это есть ферно…

— Тогда я предлагаю изменить условия поединка. Зачем стольким доблестным воинам ждать очереди, если можно сразиться всем и сразу?

— Бугурт? [51] Бугурт («бить», нем. ) — групповой турнир, в ходе которого два отряда рыцарей сражались друг против друга. — сообразил тевтонец.

— Да, — подтвердил княжий сын. — Надеюсь, вы не станете возражать, если мы присоединимся к поединку?

— Вы есть друзья?

— Конечно, — ответил Лев Ольгердович и протянул мне руку. — Надеюсь, боярин, ты примешь мою дружбу? Хотя бы на время.

— Сочту за честь…

Странно, но я вспомнил его не после того, как услышал имя, которое мне называла ведунья Мара, а только сейчас, когда наши ладони соприкоснулись. А еще я вспомнил, что на той же ладони, которой я скреплял дружбу, кровь его брата. Пусть и пролитая ненароком. И от этого мне сделалось немного не по себе.

Видимо, эмоции спрятать не удалось, и Лев это почувствовал. Поскольку понимающе похлопал меня по руке и негромко добавил:

— Не тушуйся, витязь. Намнем бока германцам, и, если захочешь, я верну тебе данное слово. Боги простят небольшой обман. Мы же из братины не испили.

Я и без этой оговорки не стал бы возражать, а теперь и вовсе совесть чиста. И все же небольшое уточнение не помешает. Пока Аксель проверяет, не ослабла ли где сбруя.

— Почему ты хочешь вмешаться?

— У меня с германцами свои счеты… — нахмурил брови Лев Ольгердович. — Но у Великого княжества с орденом перемирие. Нельзя крестоносцев трогать. А вот если они сами вызвали на поединок, кто обвинит нас в нарушении договора?

Похоже, хамовники всех достали. Так что Грюнвальдская битва скорее закономерное следствие, чем случайное стечение обстоятельств.

Я посмотрел на крестоносцев. Те довольно сноровисто выстраивались клином. Даже сейчас, когда их было втрое больше, практичные и осторожные немцы не изменяли проверенной тактике.

— Готов, боярин? — княжич знающим взглядом осмотрел мое снаряжение, и похоже, не нашел изъяна.

Я ограничился кивком. К чему лишние слова?

Тевтонцы тоже закончили построение и ждали сигнала.

— С Богом, — подал знак Лев Ольгердович. — Не посрамим!

Пятерка дружинников слаженно двинулись вперед, на добрый десяток шагов забирая вправо от нас, тем самым заставляя крестоносцев делать выбор, куда нацелить острие бронированного клина. На них или на нас с княжичем. Не бог весть какая хитрость, но все же некоторую сумятицу в ряды противника внесло. Клин выстраивается очень плотно. Кони идут стремя в стремя, поэтому любой маневр почти невозможен. Или требует много времени.

По этой причине, или скачущие во главе отряда рыцари решили, что мы с княжичем более опасные противники, но менять направление удара немцы не стали. И глядя на несущуюся на меня громыхающую железную махину, я понял, что чувствовали ратники Александра Невского. И советские пограничники в июне сорок первого…

Злость! Нет… ярость!

Ах вы ж, мать вашу через коромысло! Немчура проклятая! Попрятались за броню и думаете, что бессмертными стали. А мы — навоз? Шиш вам! Накось, выкусите! И со связкой гранат — под гусеницы.