Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики

— Но воевать-то надо, — сказал он.

Саню он этим выводом просто огорошил, тот только глазами захлопал. Теленков и Зимин беспомощно развели руками. Чегничка сидел на своей башенке и явно ждал, чья возьмет.

Несколько минут они препирались, но комбат был неумолим. Нельзя оставлять танкистов без поддержки, говорил он. Нехорошо так. Неправильно. Пускай тут все неправильно, но смотреть, как наши горят, еще хуже.

Что интересно, Беззубцев обмолвился: полковник Дей умер от ран летом 1944-го. То есть они успевали вести какие-то внеслужебные разговоры, и это Саня запомнил. Куклы так не поступают. Значит, Дей был живой. Ну, в смысле, такой же, как он. И нечто странное в его хозяйстве происходило: иногда танки начинали «разбредаться», это и Беззубцев видел, и Саня недавно заметил какие-то необъяснимые маневры.

— Если у него там одни куклы, может быть, полковник устал, — предположил Домешек. — Не справляется с ними со всеми.

— Ну так поможем ему, — сказал комбат. — Надо помочь, сами видите.

— Наоборот! — воскликнул Саня. — Мы ему поможем, если будем мешать! Тогда здесь все остановится!

— Тогда немцы будут просто убивать нас, ты об этом не подумал?

— Перестанут рано или поздно, — упрямо заявил Малешкин. — И все закончится!

— Сан Саныч, друг мой, — сказал комбат. — Мы теряем время. Закончится тем, что сюда примчится сам полковник и спросит, в чем дело. Он и так уже на стенку лезет… И всем будет очень стыдно…

— Пусть приедет! Пусть откроет люк и выглянет! Пусть увидит, что тут все нарисованное!

— Молчать!!! А вам, Сан Саныч, будет стыдно в особенности. Полковник тебя представил к Герою, а ты…

— Да не хочу я быть Героем! — заорал Саня. — Я человеком хочу быть!

И скрылся в люке. Он понимал, что разговор окончен.

— Мы тут болтаем, а наши там умирают, — просто сказал комбат. — Сами знаете, умирать очень больно. По коням, ребята.

Четыре машины ушли вперед — выручать наших, пытаться вытянуть безнадежный бой. Саня остался на месте. А потом медленно тронулся следом.

Все погибли.

В следующем бою Саня впервые покончил с собой.

«Заговор лейтенантов» проваливался на глазах. Батарея снова воевала, пристыженная комбатом, и Малешкин ничего не мог никому доказать. А стоять в стороне, когда твои боевые товарищи дерутся…

Саня просто вышел из игры: покинул бронекорпус и уселся на маску пушки. Разбирайтесь, мол, без меня.

Невидимый кукловод дергал за ниточки. Ругался комбат. Рядом переживал Громыхало. Снизу упрашивали вернуться Бянкин и Домешек. Саня не реагировал. Машина неуверенно ползла по карте — без командира ей было трудно. Мимо проскакал легкий немецкий танк-разведчик, жахнул почти не целясь — и Саню разнесло в клочки.

Он умер с облегчением.

Ребята страшно обиделись, потому что мелкий немчик в итоге самоходку заклевал. Носился кругами и долбил, пока не задолбал.

— Мне все равно, — сказал Малешкин.

Он губил себя и машину бой за боем. Он потерял страх и ощущение боли. Ему действительно стало все равно, не на словах, а на самом деле. Разве что случаи самоубийства иногда веселили.

Шикарная была гибель, когда он только высунулся из башенки, и тут ему болванкой снесло голову. Так и свалился на Домешека — без головы.

Или вот тоже неплохо: стоял на броне в позе Наполеона, сложив руки на груди, — взяло, да просто сдуло Саню Малешкина, а на машине ни царапины.

Много было всякого забавного.

Экипаж ругался: оказалось, что без командира ребятам заметно труднее противостоять кукловоду. Они бы сами вылезли из машины — и пропадай, моя телега, все четыре колеса! — да теперь сил не хватало. Вдобавок у них перед глазами не маячила карта поля боя с цветными значками и сигналами «внимание на такой-то квадрат»: это полагалось только командиру. Без подсказок кукловода экипаж был тут вроде слепых котят, а слушаться кукловода означало снова стать марионеткой. Ребята мучились, Саня изводил их и себя заодно, но держался стойко. Он не хотел во всем этом участвовать.

Потом на броню кое-как выполз Домешек, за ним вскоре Бянкин. И Щербак приспособился спать за рычагами, ну, не по-настоящему, но как бы отключаться.

А потом Малешкин заметил, что опять Зимин пропал куда-то. И Теленков не спешит. И Чегничка не туда заехал.

И странное творится с нашими танками. Вроде бы воюют, а приглядишься — катаются. На прогулку выехали, понимаешь. Дурака валяют.

Саню еще убить не успели, когда рядом остановилась машина Беззубцева, и голос комбата очень мягко произнес:

— Сан Саныч, у меня к вам просьба.

— Старик наш сдает, — говорил комбат. — Ты не думай, я многое понимаю и кое-что знаю. Уж побольше твоего. Полковник все это время, с самого начала, чего-то мудрит со своими танкистами. А еще у старика очень сложные отношения с тем, кого вы зовете кукловодом, с этим местным божком…

Саня сидел на башенке и молча слушал. Рядом торчали из люков Бянкин с Домешеком, на корме примостился Громыхало, но комбат словно не замечал лишних ушей. Да и говорил он вроде бы с одним Малешкиным, а на самом деле — обращался ко всему мятежному экипажу.

— Давайте понимать, что полковник Дей самый опытный из нас, — говорил комбат. — У него свои идеи насчет всего этого, и свои методы. А еще на нем громадная ответственность — и сплошные куклы в подчинении, человеческим словом не с кем перекинуться. И если мне было в десять раз труднее очнуться, чем вам, то ему в сто раз труднее, чем мне. Но я знаю, он давным-давно очнулся. И он пытается сделать что-то. Пытается как может. Из последних сил. Свой экипаж и еще девять командиров с экипажами — одни куклы, да вы представьте, каково ему! Давайте и мы из последних сил будем делать то, что сейчас нужно полковнику, — сказал комбат. — Давайте верить ему. Просто чтобы у нас была чистая совесть. Когда он сломается, мы увидим. Если он выиграет, мы тоже увидим. Я думаю, осталось недолго. Тут что-то происходит. Короче, давайте еще немного повоюем.

Саня неуверенно теребил провод шлемофона. Он, честно говоря, здешнего полковника Дея видел фанатиком боя, убежденным, что попал в «рай для танкистов». Или в ад для танкистов, разницы никакой. Слова комбата поколебали его уверенность. О том, что запертый в своем КВ полковник оторван ото всех и сражается с богом нарисованного мира в одиночку, пытаясь расшевелить кукольные экипажи и чего-то добиться от них, Саня раньше не думал.

— Я ведь надеялся, что он приедет к нам и вылезет из машины… — сказал Саня. — Он бы увидел, что не один такой. Почему вы не захотели?..

— Ничего бы он не увидел, — сказал комбат, опуская глаза.

Повисло неловкое молчание. Слышно было, как вдалеке начали долбить танки Дея.