Людмила Белаш - Русская фантастика 2010

Он замолчал. Инспекторша не смотрела вниз: её больше интересовала чёрная магнитная нашлёпка на дверце бара.

— Я чиновник, — сказал Саундер, помедлив. — Это моя стихия. Формулировки, инструкции, предписания: всё должно быть чётко. Что бы вы хотели осмотреть в первую очередь?

Она медленно повернула голову:

— Вас специально послали меня развлекать?

— Я с удовольствием покажу вам…

— А если я назову вас идиотом? Плюну в лицо — и попаду? Вы всё равно будете улыбаться? Чтобы результаты инспекции устроили вашего шефа?!

Её бледная кожа была теперь почти такой же красной, как пустыня внизу. Глаза сухо блестели. Губы тряслись.

— Вы идиот! Трусливый… прислужник! Вам ясно?!

Саундер уже очень давно не видел женской истерики. На Ириске женщины были сдержанны и неэмоциональны и повышали голос только на производственных совещаниях. Да я счастливец был все эти годы, подумал Саундер.

Транспорт нёсся над пустыней. Впереди зеленоватой линией показался край моря.

— Там, в баре, — сказал Саундер после паузы, — есть вода, соки, бренди… Водка…

Инспекторша взяла себя в руки так быстро, что он на секунду зауважал её. Краска с её лица ушла, оставив только пятна на скулах. Здесь свежая ссора и длинный шлейф семейных скандалов, подумал Саундер; сколько же ей лет, двадцать пять, двадцать семь? Намного моложе своего инспектора. Какого лешего ей потребовалось отдыхать на Клипсе, где нет ничего, кроме отвратительной минеральной воды?

Полчаса — тридцать пять минут — никто не говорил ни слова. Море приближалось и заняло, наконец, половину обозримого пространства.

— Это море, — сказал Саундер, — мы его так зовём, хотя фактически оно — океан. Единственный океан Ириса.

— Мы можем здесь приземлиться? — отрывисто спросила женщина.

— Да.

Он просканировал поверхность внизу, выбрал площадку и дал команду на снижение. Качнувшись, тяжёлый флаер утопил свои четыре опоры в оранжевом песке.

Саундер вышел первым. Поглядел на опоры: глубоковато садится губернаторская машина. Душевая установка, массажные панели, солярий; губернатор любит пожить. Мы на Ириске, здесь энергию не экономят.

Песок сверкал под ногами, бетонно-твёрдый, стеклянно-застывший. Вокруг тянулись к небу островерхие барханы: некоторые просвечивали, как фруктовое желе, другие отражали солнце гладкими жёлтыми склонами. Это зрелище обычно сражало неподготовленного человека наповал; инспекторша долго стояла на трапе, оглядываясь, щурясь, то снимая шляпу, то снова её надевая.

— Это Ирис, — сказал Саундер с гордостью. — Побережье. Самое красивое во вселенной место. С вот этих вот склонов можно кататься на санках, на лыжах. Рядом со станцией есть лыжная база.

Женщина посмотрела на море.

В сравнении с барханами море казалось тусклым. Ровная зеленоватая поверхность, еле различимая рябь. Ни точки на горизонте, ни бакена, ни судёнышка.

Инспекторша спустилась по ступенькам трапа и остановилась в двух шагах от Саундера.

— Здесь можно купаться?

— Только восемь месяцев в году. В месяцы, в названии которых есть буква «А». А сегодня как раз, — Саундер поглядел на запястье, — тридцать шестое мая… Прошу прощения, у нас по тридцать семь дней в месяце, так удобно.

— Значит, купаться можно?

— Можно… теоретически. Практически — я бы не рисковал. Понимаете, в сезон вода тёплая и целебная, а в межсезонье прибывает кислота. В конце июня, например, пластиковая бутылка растворяется за пару минут.

— О, — сказала инспекторша, неотрывно глядя на воду. — А с виду…

— Есть простенький тест. Поселенцы… То есть ребята, которые отработали на станции и перебрались на Ирисово Поле, закидывают в воду купюру. Пятьдесят реалов, кажется. И если Будда на купюре темнеет — купаться уже нельзя.

— На купюре?

— В Ирисовом Поле печатают деньги. Наличные, бумажные. Не сувенирные.

— Это город?

— Да….

Саундер спохватился. Существование Ирисова Поля не афишировалось: собственно говоря, это было нарушение из тех, за которые губернатора могли погнать из кресла метлой. Согласно документам, на Ириске имелись жилые объекты, предназначенные исключительно для рабочих и служащих, внесённых в реестр, и членов их семей. Жители Ирисова Поля в реестр не входили, а чёрная геология и торговля сувенирами не упоминались ни в одном отчёте.

— Это крохотный посёлок, — сказал он, подумав, — филиал станции. Рекреационная зона. Люди развлекаются, как могут. Занимаются раскопками, исследуют интересные геологические явления…

— Вы говорили о храмах?

— Да. Но это не храмы, вы поймите, они просто так называются. Даже на Земле есть пещеры, потрясающие по красоте, их называют дворцами. Или пещерные города, образованные самой природой. А это — храмы Ириса. Есть легенда, — он понизил голос, — что на этой планете обитает бог. Бог Ириса, так его прозвали. Что, в отсутствие живых существ, способных ему поклоняться, он сам себе построил храмы.

Инспекторша улыбнулась кончиками губ:

— А вы, значит, запретили паломничество и лишили его адептов?

— Он миллионы лет прекрасно без них обходился.

— Ну, зачем-то же он построил храмы? Значит, ждал, что кто-то придёт?

Разговор начинал тяготить Саундера.

— Его нет, — сказал он сухо. — И храмов нет. Это выступы… скальных пород.

— Меня зовут Ирина, — помолчав, сказала инспекторша. — Я, кажется, не представилась. А вы меня не спросили.

— Очень приятно, — сказал Саундер, испытывая страшную неловкость. — Дело в том…

— Простите меня, Григорий.

— За что?

— Я вела себя с вами по-свински. Это всё из-за усталости.

— Понимаю. Кстати, меня зовут Саундер.

Она наконец-то оторвала взгляд от моря и посмотрела ему в глаза:

— Как?

— Саундер. Григорьев. Губернатор представлял меня, вы, наверное, не обратили внимания…

Она покраснела, как девочка. Снова отвернулась, нахлобучила шляпу и затемнила вуаль.

— Все путают, — сказал он великодушно. — Жена звала меня Сашей. А губернатор — Гришей.

— Я хочу искупаться, — сказала Ирина резковато. — У вас есть эта их… купюра? Чтобы проверить воду?

Саундер пошарил по карманам куртки. Прошли те времена, когда он водил торговые делишки с полевыми ребятами, но до сих пор обычно брал с собой на выезд немного денег.

— Вот.

Купюра была большая, с ладонь, и почти негнущаяся. Имела семь степеней защиты, но Саундер не представлял дурака, которому понадобилось бы подделывать полевые денежки.

— А почему здесь Будда? — спросила Ирина, вертя купюру так и эдак.

— Не знаю, — честно признался Саундер. — На двадцати реалах у них Христос, на пятидесяти Будда. На ста — не помню. — Он помедлил и добавил: — Некоторых это шокирует.