Андрей Колганов - Обычная жизнь

Звонил Мильченко. Его номер был зарегистрирован четыре года назад довольно странным образом: Мильченко вызвал связистов из Зеленодольска и показал им телефон, установленный на сосне близ шоссе. Конечно, когда телефон был подключен, от этой сосны был протянут кабель еще кудато (скорее всего — недалеко), но никто точно не знал — куда именно, и где же Мильченко на самом деле пользуется телефоном. Впрочем, никто не знал и того, где же Сережка сейчас живет.

"Слушаю", — выдохнул Сухоцкий.

"У меня, как всегда, для вас дополнительные хлопоты. Хотел вас еще неделю назад потревожить, но меня маленько зацепило при стычке с литвой. Они опять за рыбкой и бензином в Сосновое наведывались"

"Мне известно" — нетерпеливо перебил его Сухоцкий.

"Ну вот, — не обращая внимания на реплику, продолжал Сергей, — на этот раз их, правда, шуганули, и шуганули крепко. Надеюсь, больше не полезут".

"Так, а в чем же тогда хлопоты?" — поинтересовался Юрий.

"А хлопоты в том, что перед самым боем натолкнулся я на девчонку четырнадцати лет. Зовут Настя, и притопала она аж из Прямоторовки. Отца и мать у нее убили бандиты…"

"Прямоторовки?" — перебил Сережку Сухоцкий. — "Это что, на Ясногорской территории? Опять?" — он не пояснил своего вопроса, но в голосе его ясно слышались недовольные нотки.

Мильченко прекрасно понимал, в чем дело, но отступать не собирался.

"Когда меня взрывом гранаты по голове шарахнуло, эта девчонка меня на себе из боя вытащила, пока литва меня не добила. Так что я ей жизнью обязан", — повысив голос, произнес он. — "И кроме того, не надо думать, что я только изза этого размяк. Ты меня недооцениваешь. Я тут только что нанес визит в Прямоторовку. Все совпадает".

"Что совпадает?" — по — прежнему недовольным тоном буркнул Сухоцкий.

"Она в самом деле из Прямоторовки. В самом деле Настя Коменская. Ее отец и мать на самом деле сгорели в доме, подожженном бандитами во время перестрелки", — подчеркнуто суховато отрапортовал Мильченко.

Сухоцкий вздохнул.

"Пойми меня, Сережка, я же не та пуганая ворона, что каждого куста боится. Я же не за себя беспокоюсь. Если ее в коммуну принимать, надо же быть уверенным… Но тебе я вполне в этом вопросе доверяю. Приводи ее в Зеленодольск, в Совет, я сегодня буду здесь до конца дня".

Мильченко оглянулся на Настю, с нетерпением ожидавшую окончания разговора, и бросил: "Собирайся!"

А что ей было собираться? Свитер да смена белья в вещмешке. Через несколько минут Сергей вывел из гаража маленький двухместный автомобильчик, усадил в него Настю, а еще через пятнадцать минут они уже притормозили у заставы перед въездом в Зеленодольск. Впервые за последние семь лет девочка проехалась в автомобиле, попала пусть и в небольшой, но в город. Машина катилась по асфальтированным и по мощеным улицам между рядами каменных домов, и остановилась у здания, над крыльцом которого развевался трехцветный российский флаг.

"Здравствуй, Сергей!" — окликнул его с крыльца молоденький часовой с автоматом, с любопытством разглядывая выходящую из машины Настю. — "Проходи, майор тебя ждет".

Так началась для Насти новая жизнь.

Она стала учиться в Зеленодольской школе. Проверив ее знания, учителя определили ее в пятый класс, поставив перед ней задачу — за год не только овладеть программой пятого класса, но и подготовиться сдать экзамены экстерном за шестой, чтобы сократить разрыв со своими сверстниками. А по окончании седьмого ей предстояло сдавать экстерном за восьмой.

В Рыбаково она так и не попала. Теперь там из первого состава коммуны жило не больше полусотни человек, еще десятка три пришлых, да сотни две ребятишек. В поселке оставались лишь детский комбинат, куда входили ясли, детсад и школа, рыболовецкая бригада, полевая и животноводческая бригада, бригада лесхоза, бригада нефтяников, обслуживавшая единственную буровую в двенадцати милях от побережья, ремонтные мастерские — и все. Из взрослых состояла группа самообороны — небольшой резерв пограничников полковника Айтуллина. Отряд пограничников, развернутый до двух рот за счет регулярных пополнений призывниками, превратился в профессиональный воинский контингент. Это была большая сила — ведь ядро ее составляли около пятидесяти тридцатилетних, еще довольно молодых, но уже матерых обстрелянных мужиков, вооруженных до зубов.

Большая же часть коммунаров перебралась в Зеленодольск. В городке были сконцентрированы основные воинские силы ополченцев, помимо школы, действовали филиалы университета и технического училища, офицерские курсы, исследовательская лаборатория, работал нефтеперегонный завод, ремонтно — механический завод, автохозяйство, цех по производству стройматериалов, мясоперерабатывающий цех, маслобойка…

Немалое число коммунаров обосновалось и в Городе. Они, вместе с несколькими тысячами беженцев, вернувшихся с востока области, восстановили часть городских предприятий, электростанцию, ввели в строй небольшой кусочек портового хозяйства, обеспечивали железнодорожное движение на юг — к полякам, на север — к Зеленодольску, и на восток — до самой литовской границы. Калашников к этому времени оставил военную службу и преподавал в университете, объединявшем в себе медицинский, педагогический, гуманитарный и политехнический факультеты, готовившие для области специалистов — учителей, врачей, экономистов, инженеров.

Рота коммунаров составляла не главную воинскую силу в Городе. Однако все признавали их авторитет и все отряды ополченцев в Городе подчинялись командованию Северо — Западной сводной Земландской территориальной дивизии. Только батальон охраны представительства Федерального правительства был особняком.

Авторитет коммунаров объяснялся достаточно прозаично. В их руках были ресурсы нефтепродуктов, что заставляло считаться с ними не только местных лидеров, но и соседних поляков, и литовцев, покупавших у них бензин, керосин и солярку. У литовцев было немного своей нефти, и свои нефтеперерабатывающие мощности, но после того, как почти совсем прервались поставки сырой нефти из России, и сгорел нефтеперерабатывающий завод в Мажейкяй, им явно не хватало. Кроме того, Северо — Западная дивизия — люди Айтуллина и ополченцы, костяк которых составляли ветераны Рыбаковской коммуны — была самой хорошо вооруженной, обученной и дисциплинированной воинской силой на добрые полторы сотни километров вокруг.

Однако Настя узнала обо всем этом далеко не сразу. В школе она стала специализироваться по биологии, а в старших классах получила широкую специализацию "медсестра — ветеринар — агроном". Военную подготовку она получила по двум специальностям — "санинструктор" и "снайпер". Летняя практика проходила у нее в кооперативе недалеко от Зеленодольска — в поселке Ястребки — I. Лишь в последнем классе ей довелось побывать в Городе проездом. Ее и еще двух школьников отправили в мае вместе со старым ветеринаром к пограничному пункту на железной дороге у польской границы — принимать партию свиней, купленных в Польше в обмен на бензин.