Павел Данилов - Меценаты зла

Француз без колебаний поднял парализатор и нажал на спуск. Андрей дернулся и начал заваливаться. Громов поддержал его, чтобы он не ударился головой об стол или стул. Морис беспомощно смотрел на коллегу, но не посмел даже пошевелиться. Григорьев недовольно скривил губы, но тоже промолчал.

Кирилл усадил Андрея на стул. Пожалев веревку, он связал руки ассистента поясом халата, а ноги стянул ремнем. Григорьев закурил прямо в лаборатории. Когда он затушил бычок об блюдце, Громов сказал:

– Пойдемте. Мы вам очень благодарны за помощь. – Чуть помолчав, звездолетчик добавил: – И я очень рад, что мне не пришлось убивать еще трех человек.

Морис сглотнул и открыл дверь. Они прошли через помещение вдесятеро больше предыдущего, заставленного стеллажами с пробирками, колбами, термосами и контейнерами, столами с приборами и компьютерами, ваннами с биологическими и химическими растворами.

Они вышли в пустынный коридор. Кирилл держал плазматрон стволом вниз, но в петлю не засовывал. Из двери в середине коридора вышел седой человек небольшого роста. Поздоровавшись с доктором Григорьевым за руку, кивнув Морису, он нырнул в другую лабораторию. На троих незнакомых мужчин ученый, то ли по благоразумию, то ли по растерянности не обратил никакого внимания.

– Охрана видит весь коридор? – спросил Громов перед поворотом.

– Если смотрит, то да.

– Идите вперед и не оглядывайтесь.

Звездолетчик пристроился за доктором, француз – за ассистентом. Поэт топал позади всех, постоянно оглядываясь назад.

Охранники почувствовали неладное, когда их разделяло меньше двадцати метров. Беглецы оттолкнули Мориса и Григорьева в стороны. И Кирилл, и Жак выстрелили дважды. У обоих охранников был прожжен правый бицепс. Один повалился парализованный, в другого француз не попал. Экс-водитель исправил эту оплошность, и верещащий от боли охранник так и не успел нажать тревожную кнопку.

– Дальше мы сами, – прикусив губу, сказал Громов. – Бегите назад.

Григорьев улыбнулся, Морис вздохнул с облегчением.

– Я сказал бегите! – рявкнул Кирилл, снимая с охранников штатные автоматы. И магазины, и аккумуляторы были полные.

Морис побежал, Григорьев ускорил шаг.

Ружье повисло в петле, парализатор перекочевал к Поэту, а Жак и Громов взяли автоматы.

– Стреляй пулями, – сказал звездолетчик. – Многие после них выживут, но нам помешать не смогут.

«С каждой минутой моя жизнь становится дороже, – горько подумал Громов. – Сколько еще людей придется убить и покалечить, чтобы обрести свободу?»

Француз кивнул, переведя универсальный автомат на свинцовый огонь. Кирилл не мог не отметить, что со времен их первой встречи Жак стал увереннее, а с оружием обращался так же легко, как с привычным рабочим инструментом.

Наконец-то створки лифта раскрылись, и друзья шагнули в пустую кабину.

– Ты тоже не теряйся, – подбодрил Поэта Кирилл. – Гляди по сторонам и снимай тех, кто с оружием. Так, ребята, вжались в стены и выходим только по моей команде.

Дверь открылась только на десять сантиметров, а Кирилл уже зажал спусковой крючок. Их ждали. В кабину влетели сгустки плазмы, лазерные лучи начали плавить стенку, несколько пуль рикошетом попали в звездолетчика, от одного свинцового шарика вскрикнул Поэт – сидеть с комфортом он теперь не сможет добрую неделю.

Стоявшие напротив лифта солдаты падали, словно стебли пшеницы под натиском острой косы. Те пули, которые не находили цель, с громким дребезгом разбивали стеклянную мебель: столы, стеллажи, навесные шкафчики, или увязали в мягких креслах и диванах.

Время замедлилось. Казалось, створки лифта раздвигались не меньше минуты. Жак, скрипнув зубами, снял еще двоих. Кирилл осторожно выглянул из лифта, готовый в то же мгновение нырнуть обратно. Тишина. Лишь один из шести солдат скреб ботинком по полу в предсмертных конвульсиях.

– Побежали! – выскакивая из лифта, приказал Кирилл. На другой стороне конференц-зала он увидел три двери серебряно-стального цвета.

Под ногами хрустели осколки стекла. Жак и Иван, вляпавшиеся в лужу крови, оставляли за собой цепочку алых следов. Теперь и у Поэта был автомат, а француз запасся тремя полными обоймами.

«Как солдаты могли среагировать так быстро? Или, может, Андрей как-то их предупредил? – на бегу думал Громов. – Что мешало ученым отправить небольшое сообщение с предупреждением?» Кирилл вспомнил, что не всегда следил за экранами компьютеров. Надо было вообще запретить за них садиться. Неосмотрительность и безрассудное доверие незнакомым людям чуть их не погубило. Хотя Тайльские солдаты так привыкли, что им никто не оказывает сопротивления, что совершенно потеряли сноровку. Пожалуй, чего-то стоят только личные псы Рекса и регулярная армия, которая не занимается патрулированием и охраной объектов.

Кабина неслась вверх – на минус первый этаж института подготовки персонала космических кораблей. «Как же надоели эти лифты, – меняя обойму, с неудовольствием подумал Громов. – Тайла – планета лифтов».

Институт был обыкновенным учебным заведением, и тут охрана не стояла на каждом шагу. Друзья встретили несколько групп угрюмых, замученных учебой студентов. Профессия, связанная с космосом, редко дается легко.

Одна из девушек любезно подсказала им, где служебные ворота, выходящие прямиком на космодром. Поэт шел, открыв рот. За последний день он получил впечатлений о реальной жизни больше, чем за все свои предыдущие годы в Бункер-сити.

– Спрячьте оружие под куртки, – сказал Громов, выходя на свежий воздух.

Бесконечное небо с горящей над головой звездой Либертас показалось ему самым прекрасным зрелищем на свете. Француз улыбался во все тридцать два зуба, словно они уже были свободны. А Поэт от восторга едва сдерживал слезы. Казалось, он хотел ухватить окружающий его воздух и свет, впитать их, сохранить навсегда не только в памяти, но и внутри себя.

Космодром окружал сетчатый забор двухметровой высоты. Кирилл подошел к воротам и позвонил в звонок. Из будки вышел заспанный сторож. Увидев, что пришло не начальство, он с наслаждением зевнул. Кирилл показал ему свое удостоверение космолетчика, и сторож, лишь мельком глянув на него, открыл ворота.

– А эти двое? – для вида спросил он, когда за Громовым зашагали Жак и Поэт.

– Рабочие. Через час уйдут, – небрежно произнес звездолетчик. – Проследи, пожалуйста, чтобы они ничего не вынесли.

Сторож с улыбкой кивнул и вернулся обратно в будку.

– Наглость творит чудеса, – прокомментировал Жак, когда они немного отошли от ворот.

– Уверенность, порой, ценнее любого оружия, – позволив себе улыбнуться, сказал Кирилл.

Из четырех пусковых площадок было занято три. За ними виднелись склады, технические помещения, карантинные фургоны.