Вадим Филоненко - Дегустаторы смерти

Сапог и Рубик тоже принялись паниковать, а Сухарь начал приставать ко мне с вопросами, на которые у меня не было ответа. Извечные русские вопросы: «Что делать?» и «Куда бежать?»

Совещание сталкеров продлилось недолго. Я видел их в проем. Они машинально расположились у бочки – поближе к огню, и были хорошо освещены.

Вначале пацаны и «барьеровец» говорили тихо, а потом стали кричать друг на друга. Больше всех разорялся Литва. Я не все расслышал, но общий смысл уловил. «Барьеровец» требовал свернуть поход и вернуться за периметр. Коля отказывался, стоял насмерть. Утюг предложил было устроить засаду и завалить таинственную башку вместе с ушами, но Чвиль резонно заметил, что убить эту тварь – то же самое, как уничтожить «комариную плешь». Литва опять завел свою песню про возвращение. В результате они с Сумраком сильно поцапались. Сало и Утюг помалкивали, а Чвиль принял сторону Коли, утверждая, что бежать сейчас к периметру с каким-то неизвестным монстром на хвосте так же опасно, как и продолжать путь на БЭМЗ.

Потом они вновь заговорили тихо, видно принимая решение. Почему-то прозвучало мое имя. Назвал его Сумрак и что-то сказал остальным. Сало закивал. Утюг попытался спорить, вновь повышая голос. Я разобрал: «Мудак гребаный». Чвиль перебил Ястреба и негромко заговорил, в чем-то убеждая его.

Утюг стоял к проему лицом, и мне было видно, как меняется его выражение: сперва гневное, потом удивленное и растерянное.

На этом военный совет закончился. Командные чины вышли к нам.

– Пошли, посмотрим, что там за могила, – не то предложил, не то приказал Сумрак. Выглядел он задумчивым, расстроенным и хмуро поглядывал на Литву. Тот злился и не скрывал этого.

Мы гурьбой направились к березняку.

Ночь уже потихоньку приближалась к рассвету, хотя было еще довольно темно. Лучи наших фонарей метались между берез и осин, подсвечивали бугристую, поросшую увядшей травой землю, скользили по лицам – сосредоточенным, нахмуренным, злым, а то и просто испуганным. Утюг постоянно спотыкался и матерился вполголоса.

У могилы остановились.

С тех пор как я видел ее, она чуть-чуть подросла, земли прибавилось, а сверху лежали, красуясь морской синевой, драгоценные «брызги». Видно, после моего бегства Голова-два-уха завершила свою работу.

– Марат, – Сумрак сделал знак Чвилю. Тот отважно подошел к могиле, сгреб хабар в контейнер и отвалил в сторонку.

– Рубик, копай давай, – приказал Коля отмычке.

– А почему я? Лопата у Трын-травы, вот пусть он…

– В рыло дам, – неожиданно заступился за меня Утюг, выдернул из моей руки лопату и сунул Рубику. – Копай.

– За отдельную дозу. Иначе не стану, – проявил твердость наркоша.

– Получишь чек, – подтвердил Сумрак.

Рыхлую перекопанную землю раскидать не составило труда. На дне ямы и в самом деле лежал Бородач. Мертвый. В свете фонарей выглядел он странновато…

– Что это с ним? – опасливо протянул Архимедик.

– По ходу замерз, – ответил Чвиль.

Казалось, Бородача облили водой и выставили на пятидесятиградусный мороз. Его кожу, одежду и волосы покрывала корка льда. Руки-ноги скрючены, колени подтянуты к подбородку, словно Юрик свернулся калачиком на дне могилы, пытаясь согреться. От чего он умер: замерз или был похоронен заживо, – неизвестно. Да и какая разница?

Меня передернуло. Если б не внезапная головная боль, лежать бы мне, скрюченному, в соседней могиле. Выходит, Зона спасла мне жизнь? Сперва пометила, а потом спасла…

– Это как же, а? – Архимедик не отрывал наполненного ужасом взгляда от трупа. – Почему?

– Потому что не надо шляться где попало, тем более по ночам, – отрезал Сумрак. – Нужно держаться вместе и в сторону в одиночку не отходить! Короче, так. Сейчас возвращаемся в лагерь, ждем до утра и уезжаем. Всем ясно? Вопросы есть?

– Коля, а может, пока ждем, ты нам тоже по чеку выдашь, а? – заискивающе протянул Сухарь. – Для поправки нервов.

Обычно в Зоне отмычки получали по полдозы – чтобы взбодриться, но не отрубиться.

– А мне спиртику бы, – Сапог шумно сглотнул.

– Будет, – проявил неожиданную покладистость Сумрак.

Оставшееся до утра время прошло без происшествий. Стихийно начался военный совет. На этот раз участвовали все. Людей взбудоражило происходящее, и они не могли молчать.

– Я думаю, это из-за «синих брызг», – высказал здравое предположение Архимедик. Его глаза блестели в наркотическом кураже, страх отступил, а голова, как ни странно, прояснилась. – Давайте их отдадим.

– И как? Выложим на землю? – проявил скептицизм Сапог. От него несло спиртом, но выглядел он тоже бодрым и смелым.

– Хотя бы так, – кивнул Архимедик.

– Уже отдали, – буркнул Сумрак. Видно, об этом сталкеры договорились раньше, когда совещались без нас возле бочки. – Все «брызги» лежат сейчас в березняке.

Надо же, а я и не заметил, когда их выкладывали. Впрочем, Чвиль и Утюг и впрямь на обратном пути слегка отстали от нас. Потом, правда, быстро догнали. Будем очень надеяться, что хабаром мы откупились от Головы-два-уха. Я вздохнул.

– Ты чего? – тут же заинтересовался Сало.

– Да так, подумалось…

– Говори, – потребовал Утюг. Ну надо же! Он вдруг начал интересоваться моим мнением. Что же такое ему сказали обо мне Сумрак и Чвиль? Надо будет потом спросить у Сала. А пока…

– Конечно, хорошо, что оставили «брызги», – заговорил я. – Только не уверен, что это поможет. Вспомните пропавших караванщиков. Они не брали никакого хабара на кладбище, а все равно сгинули…

– Брали, – перебил Архимедик. – Только не «брызги», а «белые вертячки». Они на покосившемся кресте крутились.

– Ты чего раньше не сказал, урод? – прорычал Утюг.

– Так вы не спрашивали. И потом, я не подумал… – принялся путано оправдываться Архимедик.

– Тогда есть шанс, – Сумрак повеселел. – Она получила свой хабар обратно и должна оставить нас в покое. Утром уйдем.

Едва ночная темнота сменилась предрассветным туманным маревом, мы покинули недострой и сели по машинам. На этот раз в телеге-отмычке ехал Сапог. Головы-два-уха видно не было.

С места стартовали так резво, словно за нами опять гналась «кобра». Колонну, правда, соблюдали, но задние машины наступали на пятки передним.

В мгновение ока вырулили на проселочную дорогу и в рекордные сроки отмотали три километра, благо «трассер» сулил хотя бы относительную безопасность.

– Ушли? – расплылся в улыбке Сало. – Ну точно, уш…

Он осекся. Трактор начал чихать и заглох. Одновременно замолчали двигатели еще двух машин.

Колонна остановилась.

– Дежавю, – пробормотал Толя и принялся с упорством обреченного раз за разом заводить мотор.

Водители двух других молчащих машин наверняка занимались тем же самым.