Роман Караваев - Инверсия

— Комната была самой обычной. Со встроенным шкафчиком для одежды, столом, стульями и двухъярусной кроватью. Стены украшали однотонные зеленоватые обои, а окно — литая решётка.

— Люкс, — сообщил здоровяк, — Второе жилое помещение рассчитано на шестерых. Располагайся.

— Спасибо. — Клюев сел на стул, вытянув повреждённую ногу, и посмотрел в окно. Оно выходило на стену соседнего коттеджа, за которым начинался лес. Тумана почти не было видно. «Интересно, — подумал Макс, — это временное явление, или сизый приятель здесь не частый гость?»

Лазарев потоптался у двери, сообразил, что пленник не обращает на него ровно никакого внимания, кашлянул и уведомил:

— Сейчас принесут горячее, а потом фельдшер тебя попользует.

— Спасибо, — тускло сказал Макс. Ему ничего не хотелось. Вернее, хотелось лечь, вытянуть ноги и ни о чём не думать.

— Ну я пошёл, — напомнил о себе верзила.

— Да, конечно, — согласился Макс. — Привет майору.

Лазарев буркнул что-то нечленораздельное и скрылся за дверью.

«Вот и всё, — подумал Клюев. — Вынужденная пауза. А ведь они уверены, что я никуда не денусь. Почему? — Он встал, дохромал до окна и убедился, что лучше видно не стало. — Предусмотрительно. Значит, лабораторные корпуса в другой стороне. Ну и ладно. Буду отдыхать… — Мысли его потеряли чёткость и расплылись, но всё же одна зацепилась за край сознания и настойчиво продолжала зудеть. — О чём это я? — удивился он. — Ах да! Пустая улица, жилые дома, всё это — база егерей. И ни одного блокпоста или укреплённой огневой точки. Невероятно! Они здесь ничего не боятся, что ли? А может, всё обстоит несколько иначе. Здесь, в эпицентре, просто нечего бояться? — Макс наконец понял, что за мысль его преследовала. Когда он очнулся, там, на дороге, то уловил фразу: «Не дотянул до безопаски». Это сказал Ганелин. — Та-ак. И на недоумение конопатого он ещё ответил, что я пришёл с той стороны. С той, которая за завалом. А завал, получается, естественная граница внутренней трёхкилометровой зоны. Или искусственная? Да ладно! Такое руками не наворотишь… И внутри этого кольца — тишь да гладь, да божья благодать. Безопаска. Недаром майор оборвал коренастого, когда тот про немцев стал рассуждать. Мол, раньше так близко никто и не подходил. А майор-то наверняка заподозрил, что без моего участия тут не обошлось. Поэтому сразу и наехал с вопросами. Не поверил ведь, что я зону в одиночку прошёл. Постой, постой, а мысль-то богатая, чтобы пыль в глаза пустить! Хрен они её смогут проверить! Я пришёл не извне. Я пришёл из самой зоны. Из соседней реальности. И это правда. Вернее, часть правды. Остальное им знать не обязательно. Реальности сцепились, и я пришёл. Я направлен, чтобы разобраться с катаклизмом, потому что у нас случилось такое же несчастье. И меня послало командование. Я — очень хорошо подготовленный специальный агент. Но вместо своего эпицентра я попал сюда. Вот тебе, майор, и ответы на все твои вопросы. Остаётся самое неприятное. Хватит ли у них полномочий, чтобы вместе со мной забраться в лабораторные корпуса. Или им придётся запрашивать начальство. А начальство может и не согласиться. Более того, потребовать доставить меня на обследование. Как в своё время Медведев поступил. И тогда хана. Придётся прорываться с боем…»

Макс отвлёкся, потому что в коридоре послышались шаги, замок щёлкнул, и в распахнувшуюся дверь вошёл невысокий, но крепкий белобрысый парнишка в стандартном спецназовском одеянии и с пластиковым подносом на вытянутой руке. Поднос украшали две миски, стакан с чаем, алюминиевая ложка и картонная тарелка с ломтиками ржаного хлеба.

— Здорово, сиделец, — сказал он неулыбчиво и приблизился к столу. — Кушать подано. — Поставив поднос, он исподлобья глянул на Клюева, но вопросов, видимо, вертевшихся на языке, задавать не стал. Сдержался. А может, приказали не докучать пленнику.

— Привет. — Макс тоже решил не говорить лишнего. — Спасибо.

— Как поешь, стукни в дверь, — проронил парнишка, развернулся и направился к выходу.

Посмотрев на его удаляющуюся спину, экс-пилот оторвался от подоконника, доковылял до стола и заглянул в миски. В одной оказались щи, по виду и запаху, весьма неплохие, во второй — мясное рагу с картофельным пюре. Неожиданно Макс почувствовал, что очень голоден. Просто зверски. Ощущение было странным, почти стёршимся из памяти, давно и основательно забытым в прежней жизни. «Ещё бы, — подумал он. — После таких приключений в самый раз немного подкрепиться. Организм требует. Он, бедолага, теперь лишён других источников». Плотоядно принюхиваясь, Клюев придвинул стул, умостился на нём, заботливо пристроив раненую ногу, и взял ложку. Не прошло и десяти минут, как он умял всё, что ему принесли. Вставать очень не хотелось, а тем более идти до двери и стучать в неё, навалилась сытая сонливость — тоже, между прочим, явление не рядовое, а прочно оставшееся в далёком прошлом. И Макс совсем уже настроился поддаться ему, но в коридоре опять раздались шаги.

На этот раз пожаловал фельдшер, дядечка в возрасте, усатый и с проседью в коротко стриженных волосах, с докторским саквояжем, но одетый в обычный здесь камуфляж.

— Здравствуйте, голубчик, — с профессиональным интересом оглядывая Клюева, произнёс он. — Показывайте вашу ногу. Других повреждений, смею надеяться, нет?

— Добрый день, доктор, — в тон ему ответил пленник. — Это уж вы сами смотрите. Но сдаётся мне, что в остальном у меня всё в порядке.

— Так-так-так. — Фельдшер с одобрением покивал, по-прежнему не спуская любопытствующего взора с Макса. — Не сочтите за труд, пересядьте на кровать, а ногу положите на стул. Для обоюдного, как говорится, удобства. Посмотрим… э-э-э… что у вас за травма.

Клюев повиновался. Усевшись на покрывало, он нагнулся, расшнуровал ботинок, кое-как стянул его с ноги, морщась от этих простых, но вызывающих боль движений, и взгромоздил ногу на стул, пододвинутый врачом и уже застеленный белоснежной салфеткой. Потом осторожно задрал штанину.

Фельдшер раскрыл саквояж, выудил оттуда и натянул резиновые перчатки, поглядывая на неумело наложенную повязку, извлёк ножницы, разрезал бинт и одним ловким движением удалил его с ноги. Остался лишь тампон, прилипший к ране.

— Потерпите, голубчик, — сказал врач и тут же сдёрнул тампон. Макс чуть не взвыл. А фельдшер, успокаивающе воркуя, уже осматривал распоротую пулей голень. — Ну, вот и славно, вот и чудесно. Такая рана, голубчик, — просто подарок судьбы. Повреждена лишь поверхность мышечной ткани. Да и то не очень глубоко. Через неделю плясать будете, поверьте мне на слово…

Он говорил ещё что-то, но Клюев его уже не слушал, повернув голову и уставившись в окно. Процесс лечения не доставлял ему ровно никакого удовольствия. А врач между тем закончил обработку раны, набрал в шприц и вкатил в голень порцию прозрачной жидкости, а затем, опять соорудив тампон с мазью, наложил его на повреждённое место и тщательно перебинтовал ногу. Пока он производил эти манипуляции, в комнату тихо вошёл, собрал со стола посуду и, покосившись на Макса с доктором, молча удалился давешний белобрысый парнишка. Фельдшер же, завершив сеанс оказания медицинской помощи, дружелюбно молвил: