Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия

Она запнулась, выискивая кого-то в толпе. Целест подпрыгнул, размахнулся, едва не заехав в глаз Авису — тот отшатнулся с тихим ворчанием.

Вербена кивнула то ли самой себе, то ли Целесту.

— Нашему миру грозит опасность. Да, целому Миру Восстановленному. И не надо думать, что эта опасность касается только Магнитов, — в конце концов, они ведь вас всех, да-да, вас всех защищают! А вы к ним относитесь будто к выродкам и уродам! Это же не-спра-ве-дли-во!

Длинное слово — выговорила по слогам, и опять «дала петуха». Голосовые связки — тоже мышцы, только слушаются хуже голеностопа и плечевого пояса.

— Несправедливо, — повторила Вербена увереннее.

Толпа дрогнула.

Большая Собака Виндикар высунула язык и виляла хвостом, а хозяйка — хлестнула плеткой. Люди переглядывались. Магниты, заметил Рони, — тоже.

— А вы, Гомеопаты… да-да, я сейчас и про ученых, и про теоретиков, и про воинов с мистиками — про всех! Вы закрылись в своей Цитадели, ворчите в тряпочку, мол, никто вас не любит… как маленькие дети, честное слово!

Кто-то хихикнул, наверное, оценил «ворчание в тряпочку» — в мантию Гомеопата, именно так. Переглядывались рядом стоящие и через всю Площадь. Недоумение поднималось над людским скопищем, словно пар над тарелкой горячего супа.

— Гомеопаты — не враги! Магниты — не палачи и не эти… инх… инв… инквизиторы, вот! — На очередной звонкой «ноте» микрофон накрыло мерзким визгом — резонансом. Никто не поморщился.

Вербена вправе говорить что угодно — и как угодно.

Целест смотрел на своего отца. Адриан Альена сжал губы — и без того тонкие, они слились с лицом; того гляди погрозит кулаком или «я высеку тебя дома, скверная девчонка».

Нет. Он не осмелится. Даже Верховный Сенатор не осмелится перечить Вербене.

Целест ухмыльнулся.

— Мы все должны быть вместе! Помогать Магнитам бороться с одержимыми и не бояться их, а вы, господа Гомеопаты, — тонкий палец с кораллово-розовым ногтем уткнулся в левый фланг, — не сидите сычами в своей Цитадели, а популярно объясняйте… Вот я! Я тоже боялась Магнитов…

Она сбилась. Сглотнула, покосилась на Элоизу. «Репетировали», — сообразил Целест: они с Вербеной обсуждали ее прошлое, и всякий раз она пожимала плечами — мол, «странствовали с папой». Об одержимых, Цитадели и санитарах Мира Восстановленного Вербена не знала до взрыва в притоне Джо. Отец не рассказывал маленькой танцовщице страшных сказок — и страшной были.

На голени сверкнула серебряная змея.

— …Боялась Магнитов, — солгала Вербена, но ей верили. Капля лжи в правде — вроде вишенки на мороженом. — Но потом…

Она шумно выдохнула в микрофон.

— Целест. Иди сюда.

Он проталкивался, работал локтями и только что не зубами. Он выжег бы себе путь огнем, выколол отравленными шипами, однако экстрима не требовалось — народ благоразумно теснился, разве ворчали изредка — смотри, куда прешь, а иногда хлопали по спине — повезло, парень.

Целест заскочил на трибуну прямо с земли, безо всяких ступенек. Пригладил волосы — руки немного дрожали и у корней волос мокрело от пота. Сердце колотилось почему-то в деснах.

— Вербена…

Она вцепилась в запястье, оставив следы ногтей. Поволокла к краю трибуны, отсюда Целест разглядывал океаническую пестрядь толпы; разные лица, разные одежды — сливались в узор. С переулками и прилегающими скверами и впрямь напоминала Площадь Семи собаку, а еще мальчишки оккупировали деревья и здания — вроде задранного хвоста.

Большая Собака Виндикар. Как есть.

«Всем привет». — Целест покосился на левый фланг, надеясь выделить Рони или хотя бы долговязого Ависа, но Вербена снова дернула его предплечье. Целест неуверенно помахал зрителям.

— Это Целест. Он Магнит, — заявила Вербена, как будто слегка помятая мантия не была красноречивей слов. Целест опять глупо помахал непонятно кому; прямо по курсу — в двух шагах, в почетной сенатской «ложе» — обыкновенных скамейках, окруженных стражами, — явно зубоскалили Элоиза и Кассиус. Сестренка — первая, к дешифратору не ходи.

Смешок впрямь пробежался — рябью-«барашками», и стих.

— Первая заповедь Гомеопатов и Магнитов: подобное исцеляется подобным, — продолжала Вербена. Она не отпускала Целеста, а ему было все равно — прикажи она целому городу прыгнуть со скалы, подобно стае леммингов, — тоже помахал бы вслед.

— Но вы… мы забыли об истинном смысле. Отделили Гомеопатов от людей, а ведь все — одно целое, и только вместе можно победить эпидемию. — Теперь она почти кричала. — Я — одно целое. Я — с Магнитами. — Вербена отбросила микрофон. — Целест — Магнит-воин, мой возлюбленный. Мы будем вместе. Против эпидемии.

И поцеловала его. Губы пахли изюмом почему-то, а кожа — шафраном, смесью ароматических масел и свежего пота. Оторвался Целест с трудом, окончательно одурманенный и непозволительно, кретински счастливый. Что там Вербена говорила… принцип подобия, объединение, борьба против эпидемии…

Чушь все это. Собачья. Собаки-Виндикара.

Целест пошатывался и улыбался. Невпопад кивал. Теперь и его рот пах изюмом, может быть, от помады, или чем еще девчонки пользуются, — он сглатывал сладковатую слюну.

— Да, — сказал он, чуть наклоняясь к микрофону. — Принцип подобия. Исцеляется подобным… если будем все вместе, закончится и эпидемия.

«Вербена говорила про Амбивалента? Да или нет? Не помню. Неважно».

Он выпрямился и обнимал Вербену. Лучисто искрилась заколка — вблизи было видно, что она изрядно потерта, кое-где сколот камень и погнута ювелирная вязь металла. «Я подарю ей новую… или лучше кольцо?»

— Принцип подобия, — проговорил он.

— Принцип подобия, — отозвалось в океановидной Большой Собаке, Целест зажмурился, пытаясь нырнуть — как «нырял» в день смерти, когда Цитадель переполнило кровью, гарью и слезами.

Получилось?

Да или нет?

«Я поставил — ва-банк на зеро. Такие ставки выигрывают, или… пиф-паф, обойдусь без пистолета. Нет. Вербена — не шарик рулетки. Я могу проиграть, но не она».

Элоиза почему-то грозила кулаком — Целесту или Вербене? Оба — ораторы на «три с минусом» по школьным оценкам, а то и на «минус три». Зато он обнимает ее.

— Принцип подобия, — разнеслось в толпе, фразу жевали, как безвкусный комок бумаги, не решаясь выплюнуть. Вербене верили, как и предсказывал Целест, а его — длинного, как орясина, рыжего Магнита-воина, с зазубринами ядовитых шипов на косточках запястья, в серой мантии, пахнущей застарелой кровью, — опасались.

Палач, инквизитор и воплощенное зло. Хуже — только «мозгожоры».

«Говорила ли Вербена про Амбивалента… нет? Почему?»

— Вы согласны принять Гомеопатов и войско их — Магнитов как равных себе? Вы верите мне? — спросила Вербена. Она сдавливала где-то у локтя, чувствительный сгиб и нервный узел в кости. Стреляло аж в позвоночник. Целест по-прежнему глуповато улыбался, махал свободной рукой.