Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия

«Цепная реакция, — ответил Целест очередным термином-из-старых-книг. Собственные мысли затуманило гарью и слабой тошнотой. — Это называется, цепная реакция… ему очень больно?»

Целест думал о Печати. Печать — позор, но не всегда убивает. Жертвоприношение Тао — почетно, но кто хотя бы расскажет о подвиге… если они все идут на смерть?

Рони перестал дышать на несколько секунд.

«Нет. Он ничего не чувствует».

«Жаль. Тао не узнает финала нашей истории». — Целесту вновь невыносимо хотелось затянуться никотиновым дымом, перебить тяжелую гарь тысяч человеческих тел — сладковато пахнет кожа и пот, горкло — подкожный жир и птичьими перьями — кости. В воздух вздымались клубы черного пепла и опадали раскаленным снегом.

— …практически уничтожены. Огонь распространяется. Один за другим, один за… — Авис монотонно бубнил, а кулаки его сжимались и разжимались, точно колотилась пара сердец. Декстра слушала с непроницаемым лицом, изредка стирая со лба или щеки гарь.

— Рони. Сюда, — позвала она, и Рони послушно занял место рядом с Ависом.

— Сколько их еще?

— Трудно определить. — Рони поскреб затылок. Его бесцветные волосы сделались черными от жирных хлопьев «снега». — Много, но… опасных — почти не осталось.

Он добавил, не меняя интонации:

— Тао уже нет. Но… цепная реакция, — повторил за Целестом, хорошее определение, Рони нравилось, — докончит работу.

— Хорошо. Тогда я попробую разрушить преграду, — Декстра легонько толкнула обоих мистиков — назад. — Целест, как у тебя с ресурсом?

— Порядок.

— Поможешь мне.

Декстра подняла какой-то обломок — Целест разглядел очертания женского лица, отстраненного и пустоглазого, и передернуло: обломок лепной фигуры изображал Вербену. Он отвернулся и тоже подобрал камень, слава всем богам, обычный серый булыжник.

— Три четверти, — скомандовала Декстра.

— Так точно.

По ту сторону массивного забора по-прежнему вспыхивали факелы, линовали небо, и что-то мерзко чавкало, плюхало и кричало.

Что-то. Не кто-то. Живых там нет, думал Целест.

«Три четверти — ресурс. Ускорение», — бледнооранжевое от всполохов лицо и булыжник врезались в стену одновременно. Рони дернул Ависа за руку — отойди, тот подчинился медленно и неохотно, словно мечтал, чтобы его засыпало.

Стена дрогнула. Она завибрировала с мерным гулом, вскипела мелкой серо-белой пылью — от основания и вверх; Декстра и Целест отшатнулись, на всякий случай закрывая себя и мистиков «сферой».

Стена-преграда словно колебалась еще несколько мгновений — подчиняться или нет. Покачивалась, словно подстреленный, вместо крови разбрызгивая песок,

прах и мелкие камешки, а затем просела — сразу и полностью, брешью — метров двадцать длиной, и резонанс откликался на дальних рубежах. Правда, там — устояла; «стражи Вербены» строили на совесть.

Как и полагается рабочим пчелам.

Из-за «сферы» грохот казался отдаленным громом — грозой, что миновала город. Декстра и Целест сняли защиту, только когда умолкли последние «раскаты». Стена рухнула на «территорию» одержимых, погребя под собой немало сожженных — или полусожженных тел; в душном воздухе висела плотная пелена пыли.

— Кажется… все, — прокашлял Целест. Алебастровая крошка царапала полузажившую рану лица. Он пытался закрыть рукавом, волосами — без особого успеха.

— Да. Получилось.

Декстра уже взбиралась по остаткам стены. Чистой дороги никто не обещал, верно? Несколько валунов, обломков и груды мусора они уже преодолели однажды, второй раз — всегда легче.

Авис отставал. Он залез на самый крупный обломок, озирался по сторонам, как никогда смахивая на всклокоченную больную птицу. Рони остановился возле него.

— Пойдем.

— Я ищу… Тао.

— Ты его не найдешь. — Рони обвел взглядом просторное шоссе между когда-то уютных богатых домиков. Слоем в два-три пальца лежал пепел — на щербатом асфальте, на развалинах, нельзя было ступить, чтобы ступня не провалилась по голень. А огонь почти затих.

— Сколько… их было?

— Мы никогда не узнаем. Идем. — И Рони потянул Ависа за рукав. Тот довольно ловко спрыгнул с «наблюдательного поста», но при каждом шаге ежился. Целест обернулся пару раз.

— Ты его не найдешь, — повторил он вслед за Рони, — даже если наступишь.

Сказал — и устыдился.

— Извини.

Авис промолчал. Встряхнулся и поторопился вперед, обгоняя даже Декстру.

«Я не хотел, правда». — Целест неловко пожал плечами. Мистик отзеркалил его жест:

«Неважно».

Пепел обжигал. Вулканов никто из них отродясь не видел (может быть, Декстра — Глава воинов не распространялась о своей биографии), но сейчас образ уснувшего вулкана преследовал вместе с ядреной вонью. Извержение закончилось, мир погребен — прах к праху, пепел к пеплу. Целесту опять вспоминались какие-то древние тексты про небесный огонь с последствиями, и он отгонял обрывки вместе «вулканы обычно просыпаются».

Декстра и Авис опередили их шагов на двадцать. Целест осматривался, пытаясь узнать среди гари и нежилых остовов некогда зеленый и чистый район.

«Странно так. Растения. Цветы, деревья… они-то куда делись?»

Пусто, голо. Развороченные ямы, изредка — мертвый серый ствол дерева, вишни или яблони, с непристойно задранными корнями, похожими на юбку мертвой шлюхи.

«Деревья-то в чем провинились? Или правда — Амбивалент враг всего живого… но это же Вербена». — Целест приглушенно всхлипнул. Рони замер рядом: чего?

— Ничего, — полувслух, губами.

«Смотри, — приказывал себе Целест. — На пепел, прах и разруху. Так надо. Иначе…»

Он не договаривал даже мысленно: иначе не получится совершить то, на что уже решился. И выйдет — Тао принес себя в жертву зря, а они еще даже не добрались до цели…

«Поэтому — смотри».

Вывороченные ограды — прихотливая вязь заржавела и напоминала связки дохлых червей. Обломки раскидало по улицам, словно капризный ребенок разбросал игрушки. Выжженные сады, вытоптанные под корень, словно и впрямь рабочие пчелиной матки-Вербены с отстраненной методичностью уничтожали все живое. Зачем? Вербена любила цветы. Вербена любила свежие яблоки и кислую, до искр из глаз, вишню.

…И та же тишина, что была за стеной, прервалась криками и грохотом и осела позади черным снегом.

Финал любого крика — молчание.

«Как ты думаешь? — обратился Целест к Рони. — Тао их всех перебил? Или часть затаилась?»

«Второе, — немедленно ответил тот. Рони не привык лгать. И не умел. — А еще она по-прежнему позволяет нам… действовать».

Целеста передернуло.

Позволяет — игра в кошки-мышки, ставка — горелая плоть и взрывчатка вместо клеточной жидкости. Тао переродил себя в живую бомбу, а Вербена… позволила?