Андрей Левицкий - Оружие Леса

– Нисколько, – сказал он. – В смысле: не знаю. А ты при деньгах, значит?

– У меня есть, – кивнул я.

– Ну, добазаримся.

– То есть ты со мной?

– Ага, – он пошел назад к проему. – Типа в команде.

– Ладно. Калуга, насчет нала…

– Потом разберемся, брат, – махнул тот рукой. Грузовик поехал быстрее – и сразу же сильнее затрясся. Хотя теперь мы двигались по дороге, но не особо ровной, хороших дорог в мире просто не осталось.

Калуга продолжал:

– Мы все равно пока вместе, пусть лежат у тебя. Полная сумка, что ли? То-то я чувствовал, когда снимал с тебя – тяжелая. Где это ты разжился?

Я поглядел на Лютика, на сестер и пояснил:

– Часть вытянул из Шульгина, другую украл в Городище, из сейфа старосты, когда искал противоядие.

Калуга хмыкнул:

– Люди к людям тянутся, а деньги – к деньгам. Но самого Птахи в Городище не оказалось, как я понял?

– Он еще до того ушел в священную рощу завершить ритуал. Алины с Шутером больше нет, Калуга. Они их убили.

– Есть, – сказала Зоря, перестав дрожать. – Есть, но теперь далеко.

– Далеко, – повторил я. – Так где они, по-твоему?

Вместо ответа она сказала:

– Палач близко.

– Вижу его, – вдруг бросил Лютик от проема.

Подняв винтовку, я шагнул к нему. Почти рассвело; позади нас расстилалось поле, через которое шла дорога, не дорога даже – две темные колеи в траве. И по одной из них катил обмотанный мехом мотоцикл. Тот, что стоял в ангаре Механика… Надо было его тогда облить бензином и поджечь или просто разломать. Но не было на это толком времени, да и кто бы подумал, что байк оседлает Палач. Его ни с кем не перепутать даже на таком расстоянии, даже в шлеме: здоровенный, с торчащей из-под шлема рыжей бородищей, в меховой куртке и штанах. Огромные ножища, колени расставил в стороны – будто медведь, оседлавший детский велосипед. Он несся по колее, постепенно догоняя нас.

Я прислонился к краю проема, попытался прицелиться. Нет, далеко, грузовик трясет, байк с Палачом тоже не по ровному треку гонит – подлетает на ухабах, дрожит, виляет. На таком расстоянии точно не попаду, надо выждать. Он же догоняет нас, пусть и медленно, скоро стрелять будет удобнее. Не опуская винтовку, я сказал:

– Катя, я уже говорил тебе: мне нужен твой отец, чтобы расспросить кое о чем. Это важно. То есть это самое главное, ради разговора с Травником я и пришел сюда. Покинув тогда Мичуринск, он объявился в Чуме, потом, как я понял, снова исчез… Может, ты догадываешься, где он теперь? Хотя бы подозреваешь?

– Он прячется в Чуме, – ответила она.

Это прозвучало неожиданно, а тут еще и грузовик прокатился по горбу – кузов подбросило, и я чуть не выпал наружу. Скорее всего, выпал бы, хорошо, Лютик успел схватить за куртку и дернуть назад. Я отшатнулся от проема, налетел на него спиной, наемник пихнул меня к борту и сказал:

– Держись, командир.

Ну вот, я уже командир. Всю жизнь бродил с единственным напарником и никем не командовал, кроме ствола в своих руках, а тут заделался боссом. Еще и денег срубил немерено, хоть свою группировку сколачивай. И что-то меня это не радует совсем. Я потрогал локтем сумку на ремне и вдруг будто воочию увидел два лица: Шутера и Али. Потерял людей, к которым хорошо относился, причем одна из них – женщина, с которой мы… Ладно, Зоря вон утверждает, что они живы. Не верится, но чем Лес не шутит? Только даже если живы – ГДЕ они живы? И в каком виде?

Отбросив невеселые мысли, я снова выглянул в проем. Палач приближался, но и у него на такой дороге скорость была не сильно большая, нагонял он нас медленно.

– В Чуме, значит, – произнес я. – Где же он там прячется?

– Точно не знаю, – сказала Катя. – Но я уверена, что он там. У отца есть какой-то свой путь на холм. Раньше он появлялся прямо у меня в госпитале, просто вдруг объявлялся в коридоре, входил в палату или стучал ко мне в комнату. В последний раз сказал, что пришел насовсем, что останется. Но потом его заметила пара краевцев, которые приходили в госпиталь, чтобы я вылечила одному руку. Они случайно увидели отца, и когда ушли… Я думала, в Городище уже забыли про нас, оставили в покое, ведь прошло столько лет. Но отец был уверен: теперь они попытаются схватить его. Сказал, что снова спрячется, но недалеко. Что он будет где-то здесь, рядом, и вскоре опять появится.

– Появлялся прямо у вас в госпитале?.. – задумчиво повторил я.

– И никогда не рассказывал, каким путем пришел. Он всегда был скрытный, даже с нами. Раньше я не понимала, как он попадает к нам, но когда вы провели нас с Родионом по тому корню…

– Вот именно, – кивнул я, вспоминая извилистую полость-трубу, через которую мы проникли в Чум, и тот лаз, что я разглядел в расселине, перекрытой решеткой. А ведь был еще рассказ Рапалыча о незнакомом человеке, благодаря которому он когда-то нашел ход…

– Получается, когда мы пришли за вами в госпиталь, Травник был где-то рядом. А я столько времени ищу его…

– Что ж ты раньше не сказала, Екатерина? – подал голос Калуга.

– Откуда я знала, кто вы такие, какие у вас планы? Я и сейчас точно не знаю, что вы на самом деле хотите от отца.

– Мне просто нужно поговорить с ним о прошлом, – сказал я. – Ты не врешь, Катя? Он действительно прячется в Чуме?

– Он там, – повторила она.

Я кинул взгляд на Палача, упорно катящего следом за нами, и заключил:

– Ну, если не снижать скорости… До ночи будем на месте. Калуга, поворачивай к Чуму.

Тщательно прицелившись, я снова выстрелил в Палача. И снова промазал. Нет, так точно ничего не добьюсь, надо иначе. Я улегся на пол, расставив ноги, головой к проему. Уперся локтями, ствол вжал в плечо. Сосредоточился.

Он приближался медленно, но неуклонно катил за нами через луг, по полосе примятой травы, остающейся за грузовиком. Болтался там, будто привязанный к машине невидимой леской, и с каждой минутой становился немного ближе.

– Дорога скоро! – прокричал из кабины Калуга. – Грунтовка, вижу ее впереди, мы наискось к ней… Как доедем, предупрежу, потом резко поверну, чтоб не тормозить. После этого немного ровнее станет.

– Ладно, – сквозь зубы процедил я, пытаясь поймать в прицел силуэт на байке.

Катя с Зорей сидели на том же месте под бортом, обнявшись. Младшая сестра положила голову на плечо старшей, глаза закрыты, не поймешь, спит или нет. Зато видно, что плечи дрожат. Не приближается ли один из тех приступов, про которые говорила старшая? Только этого не хватало ко всем прочим проблемам – бьющейся в падучей слепой девчонки.

Стоящий надо мной Лютик сказал:

– Командир, я тоже по нему шмальну. В перекрестный попробуем взять.

– В какой, к мутантам, перекрестный, мы ж почти в одной точке, – ответил я. – У тебя сколько патронов?