Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Если бы листоноши ехали верхом, наверное, скорость была бы даже выше: кони-мутанты легко бы скакали что по степи, что по шоссе, срезая углы и перескакивая через препятствия. Но, увы, Один и его собратья остались в конюшне клана, а Пошта сидел за рулем «Мародера», рядом с Бандеролькой, на заднем сиденье дремал профессор Кайсанбек Аланович. Телеграфу и Штемпелю достался старый, но еще крепкий «Тигр» с переделанным под грузовик кузовом — туда сложили все наспех собранные припасы, в том числе бочки с солярой и мешки с углем.

Обе машины, теоретически, считались внедорожниками — но Пошта не хотел рисковать и гнать напрямую через степь. Влетишь в какой-нибудь овраг и русло пересохшего ручья, и дальше при­дется идти пешком. Поэтому ехали по дороге.

Вскоре на горизонте показался старый покосившийся знак «Азовское». За ним виднелись десятка полтора полуразрушенных строений из белого песчаника. Пошта притормозил на въезде в по­селок — хоть и заброшенный, тот мог служить прибежищем каким-нибудь мутантам или бандитам — и поехал очень медленно, погля­дывая по сторонам.

Со слов Филателиста Пошта знал, что здесь, в ближайшем на­селенном (поправка: некогда населенном) пункте, у листонош был тайный склад с горючим. Филателист, будучи трезвомыслящим человеком, не складывал все яйца в одну корзинку, и, обустраивая цитадель клана, предвидел возможную эвакуацию в случае масси­рованного нападения.

Поэтому на черный день в Азовском были зарыты в условлен­ном месте несколько цистерн с дизельным топливом — достаточ­но, чтобы дозаправить караван с эвакуированными листоношами. На черный день, так сказать.

«Вот он и настал, черный день», — подумал Пошта грустно. Ему было больно и горько покидать родную цитадель в таком состоя­нии — разбомбленную, обстрелянную, залитую кровью. Еще гор­ше было потрошить запасы клана, сделанные на всех.

Но ведь и миссия у Пошты — одна на всех. Важнее дела нет ни у кого в Крыму.

Условленным местом была, как ни парадоксально, бывшая за­правка. Ну логично — кто же станет искать запасы топлива там, где уже все давным-давно обыскали и выкачали до капельки.

Пошта остановил «Мародер» возле здания заправки — оно, как ни странно, практически уцелело, только окна разбили, и из рам торчали острые, как клыки, осколки стекла, и вылез из машины, с наслаждением размяв ноги.

Телеграф припарковал «Тигр» чуть сзади и сбоку, чтобы не перекрывать выезд, если придется удирать, и тоже вылез наружу. Следом выбрался Штемпель. Судя по настроению, они всю дорогу ругались из-за чего-то не слишком серьезного — то бишь не ругались по-настоящему, а так, переругивались для поддержания беседы.

— Что, приехали? — осведомился Телеграф.

— Почти, — сказал Пошта. — Пополняем запасы.

Телеграф скептически выгнул бровь:

— Здесь? В этих руинах?

— Угу, — кивнул Пошта. — Именно здесь. Под этим зданием Филателист и Контейнер спрятали цистерну с соляркой. На вся­кий случай. Здесь мы наполним бочки — мы же взяли пустые боч­ки, да, Бандеролька? — и поедем дальше, в Советский. А там уже будем думать, как нам одной задницей сесть на два стула и успеть и в Керчь, и в Феодосию...

— Ай да Филателист, — восхитился Телеграф. — Старый лис, все предусмотрел. И главное — место какое выбрал, заправку! Ха!

Кайсанбек Аланович степенно выбрался из «Мародера» и ту­манно заявил:

— Где умный человек прячет лист...

— Чего? — не поняла Бандеролька.

— А, — отмахнулся Кайсанбек Аланович. — Была такая фраза из старого рассказа. Где умный человек прячет лист? В лесу. Че­стертон.

Бандеролька ничего не поняла, но на всякий случай сказала:

— Круто, — после чего принялась выкатывать пустые бочки из кузова «Тигра».

— Что обидно, — продолжил рассуждать профессор, — что в тех злополучных бункерах, из-за которых заварилась вся эта кровавая каша, мы наверняка найдем массу оружия и технологий для смертоубийства — но вряд ли хоть одну художественную книгу. Так было заведено до Катастрофы (а впрочем, и после нее), что важ­нейшим из искусств считалось убийство себе подобных. Загото­вить бункер с боеприпасами, ну или там с соляркой — это правиль­но, это мудро. А вот заготовить библиотеку на случай ядерной вой­ны — об этом как-то не думали.

— А толку с той библиотеки, — хмыкнул Штемпель, — если жрать нечего и все хотят тебя убить?

— Ты не прав, — перебил его Телеграф. — Жрать нечего и все хотят убить — проблемы сиюминутные, легко решаемые при на­личии оружия. А вот отсутствие книжек — это очень хреново. От­сиживались мы как-то в бункере под Симферополем, пережидали набег муранчи.

— Кого? — переспросила Бандеролька.

— Муранча. Мутировавшая саранча. Страшная хрень в виде огромных насекомых. Слава богу, рой тогда прошел стороной и больше в Крыму не появлялся, — пояснил Телеграф, — так вот. Че­ловек семь нас было, и провианта достаточно, и воды, наружу не сунешься, сиди себе да в ус не дуй. Неделю сидели. На третий день скандалы начались, склоки. На пятый — драка. К концу недели чуть не поубивали друг друга. Страшное дело, когда сидишь вза­перти и почитать нечего. С ума сходишь.

— Ну сейчас-то мы не взаперти! — хохотнул Штемпель. — Еще чего не хватало, книжки читать!

— Еще как взаперти, — возразил Телеграф. — Только не в бунке­ре, а в Крыму. Он побольше будет, конечно, но все равно с него нам деваться некуда...

— Ну ты еще скажи — взаперти на этой планете! — завелся Штемпель.

— Я не про то, — перебил их Кайсанбек Аланович. — Я про воз­рождение цивилизации. Технологии и оружие — это, конечно, хо­рошо. Это важно. Без этого нельзя. Но цивилизация не сводится к оружию. Цивилизация — это еще и культура. Традиции. Музыка, литература, поэзия, живопись. Мы же все это потеряли. Безвоз­вратно.

Пошта не выдержал:

— Ну вы даете, мужики! Пока вы тут о культуре-литературе рассуждаете, там маленькая щуплая девушка бочки разгружает. А ну-ка отставить дебаты, марш Бандерольке помогать!

— Не такая уж она и щуплая, — прокомментировал Штемпель и тут раздался истошный женский вопль из кузова «Тигра».

Листоноши на миг оцепенели, потом сорвали с плеч автоматы и, взяв их наизготовку, начали обходить грузовик с двух сторон.

«Надеюсь, Бандеролька просто уронила пустую бочку себе на ногу», — подумал Пошта.

Визг оборвался так же внезапно, как начался, а потом сменился другим звуком, больше всего напоминающим хныканье. «Совсем не похоже на Бандерольку», — успел подумать Пошта, прежде чел кувырком выкатиться из-за машины и взять на прицел кузов.

В кузове происходило следующее. Валялась опрокинутая боч­ка. Стояла Бандеролька. Держала в руке — за ухо — хныкающего и вырывающегося пацаненка, чумазого, как черт, который дергался и причитал: