Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

И вот тут матрос Воловик (вот уж от кого не ожидал Костя) продемонстрировал все богатства великого и могучего русского языка, конкретнее — матерной его составляющей, еще точнее — флотский вариант, известный как «большой шлюпочный загиб» состоящий минимум из двадцати предложений без повторения эпитетов и метафор.

Костя — да и не только Костя — аж заслушался и перестал пи­лить веревку, на которой висел. Воловик же, завершив тираду, снял свой флотский ремень, намотал один конец на кулак и, словно лас­со, захлестнул за веревку, подтягивая Костю обратно к скале.

— Геройствовать он вздумал, сопляк, — приговаривал матрос, отвешивая тумаки мальчишке. — Работать надо, а не самопожерт­вованием заниматься! Ползи давай, жертва! А то ремня выпишу будешь знать, как без команды погибать!

Дальнейший путь до вершины проделали с трудом, но без при­ключений. Хуже всего пришлось на последних трех метрах — стена тут нависала над землей, так называемый отрицательный угол, когда гравитация тебе не помогает, а наоборот, отрывает от скалы. Даже Пошта едва не сорвался — но вылез, закрепился и вытащил остальных.

Минут десять все просто лежали на спине, скинув рюкзаки, и смотрели в белое крымское небо. Потом подал голос Кайсанбек Аланович, как наименее уставший.

— Уважаемый Воловик... Простите, не знаю, как вас по имени...

— Алексей, — представился матрос. — Можно просто Леша.

— Алексей. Если вас не затруднит. Будьте любезны. Не могли бы потом — как-нибудь, в приватной обстановке — повторить то, что говорили этому дуралею, — профессор кивнул на Костю, маль­чишка густо покраснел, — на скале? Я хотел бы записать, негоже такому филологическому сокровищу пропадать.

— Да ладно, — смутился Воловик. — Я что... Вот наш боцман — тот мог загнуть, за ним даже капитан ходил и записывал...

Посмеялись, попили воды, сложили снарягу обратно в рюкза­ки. Дальнейший путь — слава богу, прямой — пролегал через яйлу крымское плоскогорье, которое больше всего напоминало Степь, если забыть, что находишься на высоте сорока метров. Судя по атласу, плоскогорье обрывалось ущельем, носившим название Дубо­вое, а оттуда уже рукой подать было до дороги, ведущей к Старому Крыму.

— Вроде бы дальше все просто, — прикинул Пошта.

— Э, я бы не торопился с такими выводами, — заявил Зиняк. — Это горы, а я, морская душа, горам не доверяю. Мало ли какая не­чисть тут обитает...

И всю дорогу через плоскогорье Кара-Дага мичман Зиняк тра­вил байки — про Черного Спелеолога, Белого Альпиниста, Жука-Глазоеда и неведомую зверюгу Бабайку, которой боялись даже мутанты-отдыхайки. Словом, дорога прошла весело. Рассказчик из Зиняка был великолепный, пару раз пришлось сделать привал просто для того, чтобы нахохотаться вволю.

Ближе к сумеркам вышли к ущелью.

Хорошо, что Пошта шел первым — он успел заметить, как блес­нула в траве тонкая леска. Пошта замер, вскинул кулак — отряд дисциплинированно остановился. Пошта присел на корточки и проследил путь лески в ближайшие кусты.

Это была классическая растяжка — два колышка, вбитых в зем­лю, к одному привязана граната Ф-1, леска крепится к чеке, предо­хранительные усики заблаговременно отогнуты. Заденешь ногой леску, и через три секунды весь отряд посечет осколками, у кото­рых радиус разлета — метров двести, убежать не успеешь.

— Так, похоже нас тут ждали. Или не нас, без разницы. Здесь ходить опасно, под ноги смотреть внимательно, обращать внима­ние на все — поврежденный дерн, слишком желтая трава, стран­ные кусты и так далее.

В ущелье Пошта нашел и обезвредил еще четыре ловушки. Одна — тоже растяжка, но с самодельной миной-«лягушкой» (та же «лимонка», подпертая снизу пружиной от автомобильной рес­соры; перед взрывом гранату подкидывает в воздух метров на де­сять, и она убивает даже тех, кто сообразил залечь). Вторая — про­стейшая мина нажимного действия, алюминиевая трубка с патро­ном от «калаша» внутри, под капсюлем — самодельный боек. Наступаешь — и пуля отрывает полстопы. Третья — еще примитивнее, остро заточенный кусок бамбука, измазанный фекалиями. На­ступил, проколол ступню, получил заражение крови и гангрену.

Четвертая — сложная система веревок, валиков и шкивов, заце­пишь такую — и на голову обрушится обвал здоровенных камней.

— Серьезно ребята относятся к собственной безопасности. — оценил матрос Воловик. — Дальше, подозреваю, будет хуже...

Поэтому на дорогу отряд выходить не стал, пошел по обочине, стараясь не шуметь и контролируя все на триста шестьдесят граду­сов. И не зря — за первым же поворотом их поджидал блокпост.

Блокпост представлял собой лишенный колес БТР, намертво врытый в землю и окруженный со всех сторон мешками с песком. На блокпосту курили четверо людей с оружием и в разномастном камуфляже, еще один отошел в кусты, видимо, отлить. Плевое дело для отряда, но Пошта решил блокпост обойти. Ну снимут они часовых по-тихому, не проблема, но все равно ведь смена караула обнаружит тела (или их отсутствие). Поднимут тревогу, начнут прочесывать окрестности. Оно нам надо? Нет. Поэтому стали до­жидаться темноты.

— Будем надеяться, — прошептал Кайсанбек Аланович, когда Пошта объявил свое решение отряду, — что у них нет теплови­зоров.

— У этих-то? — усмехнулся Воловик. — Да у них даже СИБЗов нет!

— Чего-чего? — переспросил Костя.

— Средств индивидуальной баллистической защиты, — пояс­нил Воловик.

— Это он выпендривается, — вмешался мичман Зиняк. — Бро­нежилеты он имеет в виду.

— Так, тихо! — шепотом скомандовал Пошта. — Сидеть тихо, ждать пока стемнеет.

— А пожрать можно? — осведомился Воловик. — А то так в брю­хе урчит, что за километр слышно.

— Можно, — разрешил Пошта.

Открыли консервы, перекусили всухомятку. Стали ждать тем­ноты. Пошта, измотанный длинным переходом по горам, умудрил­ся даже задремать. Разбудил его дружеский толчок под ребра от Воловика.

— Машина, — прошипел матрос.

Потрепанный жизнью «камаз», натужно взревывая движком, подъехал к блокпосту и затормозил, зашипев гидравлическими тормозами. Ополченцы нехотя оторвали задницы от земли и при­ступили к досмотру, который заключался в проверке документов у водителя и откидывании тента с кузова. Последнее водитель де­лать категорически не хотел, а когда его под дулом автомата все- таки убедили, стало ясно, почему он так сопротивлялся. В кузове ехали свиньи — пять здоровенных зверюг по тонне весом каждая, и аромат они источали соответствующий...

— Я придумал, — зашептал Костя с энтузиазмом. — Пока они будут пропускать машину, догоним сзади по-тихому, и спрячемся в кузове, или под днищем, и проедем спокойно.

— Не отмоемся потом, — ответил Пошта. — Нет уж, лучше нож­ками. И как раз сейчас — самое время, пока они пытаются отжать одну свинку себе на барбекю...