Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Расчет был на то, что Керчь — не самое посещаемое место Кры­ма, и даже ватаге атаманши Пеевой свойственно любопытство.

Что будет, когда они проникнут в каменоломни, Бандеролька не задумывалась. Точнее, задумывалась, но гнала от себя эти мысли. Пейзаж был все тем же безрадостным и однообразным: холмы, постепенно становящиеся все ниже и переходящие в степь, синее небо с безжалостным солнцем, безлюдье.

Переоблачившись и перетасовав рюкзаки так, чтобы лежащие сверху вещи сошли за товар, Бандеролька и Телеграф взобрались на очередной холм и увидели внизу и вдали странное нагроможде­ние камней. Телеграф сверился с картой:

— Это, должно быть, и есть каменоломни.

В респираторе и арафатке, закрывавшей лицо и шею, было жар­ко. К тому же Бандеролька нацепила солнечные очки и перчатки. Свободный комбинезон должен был скрыть отсутствие костюма защиты. Телеграф тоже обмотался арафаткой, но оставил откры­тым лоб и нос, на которых довольно достоверно изобразил язвы. Бедствующие странники, отец и дочь, торгующие добычей, со­бранной по всему побережью.

Бандеролька поправила лямки рюкзака и зашагала вниз. Быстренько закончить — и в Керчь.

Ну почему атаманша просто не договорилась с доктором? Разве Стас отказался бы осмотреть больного? Ответ на этот вопрос Бан­деролька знала: Пеевой просто в голову не пришло решить вопрос мирно и цивилизованно.

Все-таки Катастрофа вызвала некие необратимые изменения. Раньше, до нее, люди помогали друг другу и придерживались об­щепринятых правил: например, нельзя было просто убить не по­нравившегося тебе человека, надо было сперва получить разреше­ние на оружие, а его давали не всем, только уравновешенным и спокойным. Поэтому лишних смертей почти не было. И уж точно предки не стали бы похищать врача, они бы его пригласили, и док­тор не смог бы отказаться. Теперь все это забыто, и миром правит жестокость.

Странные камни оказались архитектурным сооружением: му­скулистые вооруженные исполины, кажется, собирались с кем-то драться.

У скульптуры Бандеролька заметила часовых. Двое молодых парней в полной защите расположились в тени и резались в карты. «Торговцев» они заметили не сразу, Бандерольке пришлось от­кашляться.

— Стой! — подорвался один из часовых, сверкнул стеклами противогаза и навел на Бандерольку с Телеграфом автомат. — Кто идет?

— Мы — торговцы, — представилась Бандеролька. — Меня зо­вут Гривна, а это — мой отец, Длинный Рубль. Мы несем товары из Симферополя. Впустите нас, пожалуйста, чистая вода кончилась и папа заболел. Мы заплатим. А может быть, вы захотите что-нибудь купить?

— Вали в Керчь, — посоветовал часовой. — Нам зараженных на базе не надо.

— Погоди, Иванов, — встрял второй, — давай хоть посмотрим, что там у них. Любопытно же.

— Ладно, — без всякого энтузиазма отозвался Иванов. — Только учтите, торговцы, я в вас целюсь. Открывайте рюкзаки.

Телеграф предусмотрительно молчал и слушался, предоставив эту часть операции Бандерольке: актерских способностей бывало­го листоноши не хватило бы даже блоху обмануть.

Бандеролька открыла клапан рюкзака и принялась нахва­ливать:

— Вот, посмотрите, тушенка! Просрочена всего на четыре года, но банки не вздулись!

— Зараженная, — прокомментировал Иванов.

Второй часовой отмахнулся, взял банку, завороженно повертел

в руках.

«Странно, — подумала Бандеролька. — Атаманша Пеева разгу­ливала по дискотеке без защитного костюма, а эти боятся радиа­ции. Не мутанты?»

— У нас есть не только пища, — залебезила Бандеролька. — По­нимаю, тушенку нельзя деактивировать, но мы принесли много полезного! Вот, смотрите, одежда, — она вытащила запасные шта­ны Стаса и его же тельняшку.

— А патроны есть? — поинтересовался Иванов.

Вопрос был провокационный. Понятно, что мирные торговцы не ходят без оружия, но покажи патроны — обыска не избежать. Бандеролька замялась было, и тут ее осенило.

Бандеролька замялась было, и тут ее осенило.

В каменоломнях темно. Наверняка освещают чем могут: кар­бидными лампами, свечами, факелами.

— Вот! Специально для вас! — она вытащила фонарик.

Часовые уставились с недоумением.

Фонарик был не старый, а сделанный в мастерских Джанкоя. Он не требовал батарейки: для того, чтобы светилась лампочка, до­статочно было сжимать и разжимать рукоятку. Мастера называли свое создание «динамой».

Бандеролька нажала на ручку, в фонарике что-то зажужжало, и лампочка загорелась: сперва тускло, потом — ярче. Часовые выпу­чили глаза. Иванов даже ствол опустил.

— Один? — с придыханием поинтересовался он.

— Три, — Бандеролька готова была расстаться не только со сво­им фонариком, но и с фонариками Стаса и Телеграфа. — Редчай­шая вещь из Джанкоя.

— Джанкой. — Иванов подобрался, напрягся и снова прицелил­ся. — И давно ты была в Джанкое, Гривна?

— Давно, еще в марте. Мы с отцом выменяли эти фонарики у листонош и пошли дальше. Покупателя не было до сих пор, но я будто знала, что мы к вам заглянем.

— И листоноши вам ничего не сделали?

— Нет, — удивилась Бандеролька. — Гостеприимные были, как всегда. Мутанты, конечно, но мирные.

Неужели и сюда дошли нереальные слухи о листоношах, якобы нападающих на людей?!

— И с тех пор вы в Джанкое не были? — продолжил допрос до­тошный Иванов.

— Нет, мы по другому маршруту шли. Чаще раза в год мы не возвращаемся, если очень не попросят. Иногда заходим в новое место — вот, как к вам заглянули. А что такое случилось?

— Неужто не знаете? — с издевкой спросил Иванов.

«Пропали, — подумала Бандеролька, — что-то общеизвестное

прошло мимо нас потому, что мы — листоноши».

— Папа болел, — грустно проговорила она, — мы останавлива­лись, лечили его, почти ни с кем не общались, да и мне было не до новостей.

— Чем болел-то? — поинтересовался второй охранник.

— Да лучевухой, наверно, никто нам так и не сказал. Прошло, я не заразилась, но вот язвы остались, и голос у папы пропал.

Часовые переглянулись. От лучевой болезни вообще нет лече­ния, но кто знает, какие формы она может принимать. Живут же люди, та же атаманша, без защиты, и не умирают.

— Скурвились твои листоноши, — сказал второй, безымянный, часовой. — Решили власть над Крымом взять, вот и творят непо­требства.

«А на Казантип все делали вид, что не в курсе, — вспомнила Бандеролька, — интересное кино получается».

— Неужели?! — ахнула она. — Вот сволочи! Так вы фонарики, значит, брать не будете?

— Как — не будем? — поразился Иванов. — Почему это? Вещь хорошая. Возьмем и атаманше один подарим. Еще есть листоношьи штучки?

Бандерольке очень хотелось ответить: есть, и даже две — Банде­ролька и Телеграф, но она сдержалась.