Эльдар Салаватов - Кровь. Закат

– Ха-Ха-Ха!!!

Они очень уродливы.

Они держатся за животы и вопят от боли с покрасневшими лицами:

– Ха-Ха-Ха!!! Ха-Ха-Ха!!!

Она с омерзением смотрит им вслед.

Они попискивают как крысы.

Она крадется дальше по этому уродливому городу, похожему на декорации.

Она вдруг останавливается. Она силится вспомнить свое имя. И никак не может этого сделать. И ей начинает сниться сон про то, как однажды она забыла имя мамы. Она перешла в этом сне в новую школу, и там, в начале года, заполняли классный журнал. И строгая бледная женщина в очках с черной оправой по очереди называла их фамилии, и они каждый вставали и должны были назвать место работы родителей и их полные имена. Она слушала чужие имена и фамилии и вдруг с ужасом поняла, что никак не может вспомнить имя своей матери. Она помнила, что у мамы с папой одно и то же отчество, потому что обоих ее дедушек зовут одинаково, и она поняла, что она опять во сне, где она голая идет по ночному парку аттракционов, и он чем-то похож на парк Горького, но только гораздо уродливее и страшнее. Эти покореженные гигантские дисковые пилы в лохмотьях крови и мяса, пилы дисковые, двуручные и циркулярные. Эти давилки и дробилки, эти вилы и косы – все они воняли кровью мясом и потом. Весь мир пах кровью, мясом и потом. Она видела уродов во тьме между деревьями. Они ходили, держась друг за друга, и воняли кровью и мясом. Ее вырвало прямо на грудь. Она поняла, что приближается Нечто, и почти сразу поняла, что это Комета. Комета, несущая с собой огонь и разрушение. Воспламенившаяся звезда, попавшая в магнитное поле этого сна и летающая вокруг него по кругу. Звезда, у которой тоже есть имя. Имя, вызывающее страх. Она увидела тонкую светлую полоску на дальнем краю неба, зреющее зарево пожара за далекими крышами. Она побежала по асфальту сна к своей мягкой рыжей перине и, как всегда это бывает во сне, добежала до нее очень быстро, и даже не устала. Пролезла к ней в узкую дыру, снова укуталась в нее, погружаясь в сон-зеркало. Она парила прямо на границе. Парила над этой серебристой поверхностью и понимала, что все в принципе как всегда, но чего-то не хватает. Поняла, что, кажется, в зеркале не хватает ее. Она когда-то слышала о девочке, которая вошла прямо в зеркало… она даже когда-то помнила ее имя? Имя. Имя. Имя. Где? Она проснулась следующей ночью и поняла что заболела. Боль в желудке. Такая, от которой недолго сойти с ума. Она заболела. Она просто сошла с ума. Она ничего не помнит. Она помнит только Сашу. Сашу. Сашу. Она хочет его найти. И она точно сошла с ума – она снова выходит в их псевдо-город, крадется по их ненастоящим улицам и вдруг понимает, что уроды больше не пугают ее. Они злят ее. Они ходят и пахнут мясом и кровью и потом. Она неслышимо переступает по асфальту босыми ногами. Она задирает на них и на их тарахтящие многоколесные коробки подбородок. Она нюхает воздух, пахнущий ими. Она не хочет попадаться им на глаза. Она крадется в глубоких черных тенях, где они ее не могут увидеть. Она вдруг замечает очередную декорацию с четырьмя буквами. Буквами, которые она никак не может прочесть. Но она чувствует его запах. Запах Саши. Еле уловимые, зыбкие – но она чувствует их, его флюиды. Он был здесь, и она была здесь вместе с ним. Здесь было много людей, но и они не смогли затоптать до конца его след. Она идет по этому еле уловимому следу силясь вспомнить, почему она шла здесь с ним. Она сворачивает в арку, проходит вдоль песочницы и идет к двери. Дверь. Очень знакомая дверь. Она пахнет им. И ей. Она тоже входила в эту дверь. Она крадется в сыром мраке, пахнущем животными и чем-то еще. Она чувствует это место всем телом. Все тело ее дрожит от непонятного озноба: здесь. Это было здесь. Она нюхает ночь вокруг и понимает, что ее следы ведут вглубь декораций, в одну из этих макетов-квартир. Она на пальцах ног взлетает к этой двери. Странной двери с неизвестной руной. Руна наложена твердой рукой того, кто не хочет, чтобы она туда входила. Она открывает эту дверь. Сама не понимает как – она хочет, чтобы эта дверь открылась – и дверь открывается. Она идет по своему запаху к комнате, и запах этот становится все сильнее. Она толкает очередную дверь и видит его. Он смотрит на нее со стены. Он говорит ей…

– Айя? – дрожащий писк в спину. Она оборачивается, зашипев – позади нее один из этих уродов. От него пахнет страхом. Страхом, Мясом и Кровью. Она чувствует сводящую ее с ума боль в животе. Боль во всем теле. Боль вокруг нее. Она бросается на урода и рвет его зубами, рвет, слыша его злобное верещание. Она кусает эту тварь раз за разом, пока та не перестает трепыхаться. Она видит кровь, бьющую фонтаном из надорванной вены. И она подставляет под него раскрытый рот. Всасывается в шею. Пьет эту кровь, чувствуя как боль в животе сворачивается в клубок. Как проходит совсем. Она встает и смотрит на Него. Он смотрит на нее со стены. Она шипит на Него, срывает Его со стены и рвет на части, пуская кровавые пузыри в углах рта. Он совсем не тот, кого она искала. Она быстро возвращается к следу Саши, идет по нему. Теряя и находя снова. Ей нужен Саша. Она чувствует его присутствие: в прошлом он уже был здесь, шел по этому асфальту. Она не сошла с ума. Она точно найдет его. Она знает куда идти. Она чувствует, как ее начинает направлять магнитный полюс Земли. Она бежит со всех ног, и тьма мчится ей навстречу. Она ищет его, блуждая среди декораций, среди декораций, имитирующих декорации декораций, и видит Ее .

И Она прекрасна. Она парит над всем этим миром, глядя в самое сердце его – этого мира. И в сердце каждого знающего об этом мире. И весь мир вращается вокруг Нее . Она – Мать-Комета, принесшая их в этот мир в своем чреве сквозь миллионы световых лет. Отдавшая свою жизнь ради них. Она протягивает руки, улыбаясь потаенной улыбкой, пытаясь обнять всех своих детенышей. Пытаясь обнять свою голую и босую дочь, пришедшую сюда из ночи. И голая, босая дочь становится на цыпочки, тянется изо всех сил к Ней . И откуда-то из этой ночи выходит Он. Саша . Она идет ему навстречу. И Он идет навстречу ей. Они тянут друг к другу руки. Они все обнимутся сейчас: Мать-Комета, и Саша, и она сама, наконец-то понявшая все. Она прижимается к нему всем телом. А он почему-то не держит крепко ее за плечи. Не гладит ее по спине. Она открывает глаза. Она не может понять, что случилось. Она смотрит на Него и понимает, что у него нет головы. Нет головы. Она смотрит на

– Алиса! – мерзкий кашель в спину. Эти мерзкие звуки их голосов. От них в ней закипает бешенство и острая боль внутри. Там, где когда-то был живот.