Эльдар Салаватов - Кровь. Закат

– Что за херня, пиздюк? – прошипел он пацану в ухо. – Вы какого хера???

– Простите товарищ капитан… но там…

– Что там?

– Там Поздышев Рокки увидел… ну то есть Рэмбо…

– Какой еще рэмбо? – спросил Кровник тихо, но так, что Ливанов сжался и побледнел. – Какой еще блядь рэмбо? Вы что тут, все охуели что ли???

– Там правда, один очень на Сталлоне похож… – прошептал мальчишка.

Кровник смотрел на него остекленевшим взглядом.

– Ты что, хочешь чтоб я тебя убил? – спросил он.

– Ну правда, посмотрите сами… – пропищал Ливанов, чуть не плача. – А другой вылитый Шварц…

Кровник взял пацанячью стриженную голову за торчащие уши и притянул к себе, уперся лбом в лоб Ливанова.

– Заткнись, – сказал он. – Заткнись, мудак.

Ливанов зажмурился.

Кровник отодвинул его от себя. Выглянул из-за столба и нашел взглядом Вайсмюллера.

– Масштаб события должен быть таким, чтобы затмить любую правду, – сказал тот. Кровник понял, что уже какое-то время не слышит грузинского акцента. – Согласись, расстреливать перед всем миром из танков парламент – это так эффектно, что отвлекает от главного. После танков, стреляющих по парламенту, все остальное уже не бред. Уже не кажется чем-то «из ряда вон». Все остальное выглядит скорее логичным продолжением…

Паршков молчал, часто моргая. Барон смотрел на него, не шевеля ни единым мускулом. Потом снова открыл рот:

– Вы любите Ложь. От нее замирают ваши сердца. Ее Сладость, Ее Качество будут только расти с каждым днем, зреть – и через десять лет это будет Высококачественная Правда самой высокой пробы. Ты слышал когда-нибудь про ###########

– Нет. Что это? – недовольно спросил Паршков. Кровник с удовольствием отметил, что тот продолжает нервничать.

– Это когда через десять лет ты смотришься в зеркало – и ты президент самой большой страны на планете. Никто сегодня, неприметный мужичонка в неприметной одежде, – ТЫ через десять лет человек, внушающий молодым и сильным мужчинам уважение и страх, а молодым и красивым женщинам трепет и желание. Ты сидишь в островерхом замке со звездами на башнях, ты ешь из золотой посуды с гербом твоей страны и дергаешь за ниточки. И вся планета вращается в том направлении, которое тебе нужно. И получается – вот что такое ###########

– Понятно… – сказал настороженно Паршков. Глаза его горели, – А что я должен для этого делать?

– О, – сказал Шави, – ничего такого, чего бы ты не умел.

Кровник не слушал его. Он смотрел пристально на оператора. На лицо прильнувшего к кинокамере. Он вспомнил, где видел его – это лицо. В фильме про киборга, присланного из будущего. Кровник вспомнил название фильма: «Терминатор». И имя актера: Арнольд Шварценеггер.

Он обернулся к Ливанову. Тот выглядывал из-за его плеча.

– Вон, – прошептал Ливанов и указал своими блестящими глазами куда-то вправо. – Вон Сталлоне…

Кровник внимательнее всмотрелся в нелюдей, стоящих у заднего вагона. Напряг зрение.

Твою мать. Действительно похож. Вылитый Рэмбо-3.

– Ты есть кто? – спросил Шави и ответил сам себе: – Ты есть капля в океане крови, который нам предстоит испить.

– Через десять лет люди все еще будут верить тому, что им будут показывать по телевизору. И через двадцать лет тоже. Тебе останутся самые пустяки. Нас и без тебя будут любить. Девочки будут плакать, потому что нас будут играть самые красивые и талантливые из ваших актеров. А потом – и этого никто не заметит – мы сами будем играть себя в кино. А еще через время, ваши дети и внуки начнут хотеть быть такими как мы, а потом – и это самое главное – все захотят быть нами… И мы дадим некоторым такую возможность. Возможность примкнуть к Нам. Быть нами? Мгновение в истории Земли – и все захотят быть Нами. Еще мгновение – и никого из вас – не останется. И все это будет происходить без твоего ведома и без твоего участия. Твое дело маленькое и важное одновременно – через десять лет, семь месяцев и девять дней, во время своего визита в…

Звук плывет куда-то в сторону. Плавится…

Ливанов осторожно коснулся его предплечья. Кровник обернулся. Ливанов, чья бледность могла соперничать с бледностью Душекрада Смертеева, и отчетливо проступала во тьме, показывал куда-то за спину. Кровник почувствовал легкий подземный сквозняк, погладивший его по шее. Это из тоннеля, по которому они пришли сюда.

Кровник быстро смотрит в сторону состава: Сталлоне и трое у заднего вагона во тьме, и еще трое в дальнем правом конце перрона. Охрана. Секут во все стороны. И сюда, где он, поглядывают стопудово. Он бы тоже поглядывал на их месте.

«Этих» – показывает Кровник, – «убить».

Казачки кивают. Лица перепуганные. Сзади – прямо им в спину – нарастающий гул. Большой бильярдный шар, катящийся по наклонной плоскости. Катящийся сюда. Размытое световое пятно, ползущее по гнутым стенам тоннеля. Времени думать нет.

Она выкатилась прямо им за спину – дрезина, замедляющая ход. Дрезина, утыканная фонарями и пулеметами.

«Вперед!» показывает Кровник.

Они побежали.

Побежали прямо на поезд, на стоящих в пятне света. Прямо на кинокамеру. Вылетели из-за квадратных стволов, словно подземные партизаны из подземного каменного леса. Оператор, стоявший к ним ближе всех, обернулся.

Кровник стреляет. Всаживает пулю в лоб Шварценеггера, в камеру, в софиты. Нелюдь падает, снося собой треногу. Камера с грохотом летит на пол. Отлетевший от удара объектив катится куда-то под ноги. Кровник на ходу наступает на него, подошва его правого сапога скользит по мрамору.

Взмахнув руками, он зацепился ботинком за лежащий штатив и шлепнулся на бок.

Зазвенело в голове. Распахнул глаза. Оторвал щеку от прохладного полированного камня, пытаясь прогнать темные пятна из глаз. Увидел тупое безглазое рыло кинокамеры, лежащей на боку. Смотрящей на него черной дырой, появившейся на месте вырванного с мясом объектива.

Кровник услышал стрекот ее механизма: она все еще снимает. Снимает кино.

Он видит, как клубится пыль рядом с круглым отверстием, ведущим в черный корпус камеры. Красная Пленка бежит по направляющим со скоростью 24 кадра в секунду. Она бесстрастно продолжает фиксировать. Она всасывает в себя все вокруг. Все: этот момент, это место. Кровник почувствовал, как холодеют его руки. Как отливает кровь от лица и стынет сердце. Как Красная Пленка забирает его себе. Оставляет на себе покадровые отпечатки его прошлого. И в каждом таком мгновении – 24 кадра.

Он пинает эту черную стрекочущую машинку. Он вскакивает на ноги, сжимая автомат и бешено вращая глазами.

Первыми почему-то опомнились те – за спиной. Те, на дрезине, – они начинают стрелять. Лупить им в спину, выбивая из колонн гранатовые брызги мрамора. И тут же в них начинают стрелять все остальные.