Стас Северский - Историк

— Мы убьем Зверя… Мы — охотники Хантэрхайма, дышащие вольным ветром! Мы убьем Зверя, приходящего с белой мглой!

Дйерв обрывисто кивнул головой, разрубая прямой ладонью путы северного ветра…

— Мы должны убить его, Олаф. Грелл!

Грелл, пригнув шею, через плечо всмотрелся в северный ветер прищуренными глазами…

— Мы должны убить его — Зверя… Олаф выследит его… Олаф связан с ним кровью и местью… Мы сделаем это… Теперь мы связаны этой клятвой, как этим холодным ветром…

Ханс, сжимаясь под ударами стужи, бросился к Греллу, но остановился в нерешительности чуть поодаль… Он видит перед собой не знакомого ему еще охотника, различающего шепот ветра в ночной мгле, отвечающего ветру волчьим воем, освещающего темноту волчьим глазом… Ханс с немым ужасом наблюдает, как охотники Хантэрхайма взывают к силе, данной им для борьбы с северным ветром, — к силе зверя…

Я схватил Ханса за руку, вырывая из ветреной стужи… Он обернулся назад, готовый свернуть себе шею, но не проститься с Греллом…

— Это Грелл?.. Это он?.. Что с ним?..

— Не подходи к нему. Он готовится к бою.

— Со зверем?

— Да.

— Не надо…

— Так нужно. Мы даем смерти чужие жизни — иначе смерть берет наши. Мы обрываем чужие жизни, продолжая — наши. Бессильные — нищи. Им нечего дать смерти взамен их жизни, и смерть забирает их. Грелл должен призвать силу, данную ему свыше силы воина.

— Но эта сила уродует его лицо…

— Молчи. Мы оборачиваемся зверьми, чтобы сразиться со Зверем.

Ханс вырвался, отшатнувшись от меня к костру, хватая горящую головню опаленной перчаткой…

— Вы оборотни!

Я отпрянул от огня, не успев опомниться и сдержаться…

— Я понял, вы — оборотни, боящиеся огня! Все вы — вы не только охотники, вы — звери!

Огонь стучит у меня в висках частым пульсом… Огонь в руках этого неуклюжего солдата обездвижил меня… как огонь Зверя, в котором сгорел Варт… Я вижу, как Грелл метнулся к блекнущему в огненном зареве бойцу, вырывая у него факел, но и мечущегося серой тенью Грелла затмевает огонь…

— Брось! Брось в костер! Брось, Ханс! Олаф убьет тебя! Брось!

Но Ханс упрямо отгоняет Грелла пылающим факелом, стоя спиной к высокому костру, защищающему его сзади… В глазах темнеет, остается только носящаяся в пустоте вспышка, оставляющая светящийся след, — гаснущую во мраке дорогу, оборванную бездонными пропастями… И я иду по этой дороге… через огонь… в холодный мрак…

— Ханс! Брось! Олаф и правда — оборотень! Он разделил душу! Он отдал часть души снежному зверю, сжигающему врага пламенем! Он забрал себе часть его души! Теперь его сердце студит холод и жжет огонь, морозящий и выжигающий сердце Зверя!

Клок огня падает, рассыпаясь искрами… В глазах проясняется… проявляется силуэт виновато понурившегося бойца…

— Оборотней вообще не бывает. Это все старые сказки. Я не должен верить им. Это не правильно — верить в сказки, я знаю… Я знаю, что человек не способен обращаться в зверя, как зверь — в человека… Это я знаю точно.

Грелл отбросил головню к костру…

— Может, Ханс, но не так, как ты считаешь… Мы обращаемся в зверей разумом, а не телом…

— Но тогда зверь не способен быть оборотнем — у зверя нет разума…

Я оттеснил Грелла, сверкнувшего на меня глазами…

— У зверей — нет, у Зверя — есть.

— Нет, я не должен в это верить. Это не правильно…

— Старые легенды — это все правда, Ханс… Только выглядит эта правда вне легенд чуть другой…

— Это не правда, Олаф… Это ты наделил зверя разумом…

— Да, Ханс… Я пробудил эту, спящую в нем, злую силу… когда он пробудил злую силу, спящую во мне…

— Он лишил тебя рассудка, Олаф…

— Да, Зверь проснулся во мне…

— Олаф, прекрати… Я не понимаю… Все не так… Только похоже, что все так, как должно быть, но все не так… Все только кажется… Все только кажется тебе, Олаф… А ты только заставляешь всех видеть твои видения… Не заставляй меня…

— Ты не способен видеть… В тебе нет этой силы, боец Штрауба…

— Не смотри на меня так, Олаф… Я не позволю тебе так смотреть на меня…

Ханс закрыл глаза руками, и я отступил от него — от его страха передо мной… и от его упрямства сопротивляться мне… Но, опомнившись, я схватил его за руки, отнимая их от его лица, открывая его глаза силой…

— Ты пойдешь со мной! Ты увидишь его — Зверя, приходящего с бурей! Увидишь Ангриффа! Увидишь таким, каким вижу его я! Таким, каким видим его мы все! Таким, какой он есть — Ангрифф!

Грелл, пасмурно молча, но не переча, заложил упряжку, не заменив лишь головного — старый Форфирд, хоть и устал после сложного перехода, снова первым пойдет, а замкнет юная Ангст, заарканенная и заезженная мной с месяц назад… Это плохая упряжка, но выбора у меня нет — другие, ходившие сегодня, звери еле держатся на ногах… Дйерв смерил меня суровым взглядом…

— Не следует начинать Страшным и кончать — Страхом…

— Я не могу перепрячь Ангст — она замыкает… И — к черту!

— Не будь таким заносчивым, Олаф. Она тебе еще себя покажет…

— Ничего она мне не покажет, кроме страха, когда увидит мой бич! Пошли!

Я спустил трескучий заряд, отключаясь от линии связи, взлетая на поднявшуюся и тронувшуюся платформу… Ханс, покорно взявшийся за поручни, проводил отдаляющуюся базу тоскливым взглядом… А я спустил очередной разряд, гоня зверей в простертую перед нами пустыню, держа курс к едва видимым на горизонте скалом…

— Видишь этот горный пик, блистающий снегами в поднебесье, — это Тилл-Фйэлл… Мы направляемся к нему…

— В горы?..

— Вверх… На самую высокую вершину… С нее виден вечно сияющий во льдах маяк — царство охотников — Хантэрхайм…

— Я знаю про эту северную крепость, сравнимую с одним Ивартэном.

— Хантэрхайм мощен, как Ивартэн, но нет ничего сравнимого с ним — с Хантэрхаймом…

— Ты служил в этой крепости?

— Нет — в Штормштадте. Это одно из северных укреплений Хантэрхайма… Это укрепление еще называют «ветроломом» из-за нестихающих бурь… С вершины ты увидишь и Штормштадт…

— Олаф, но сейчас стемнеет…

— Хантэрхайм сияет и днем, и ночью…

— Остановись, Олаф… Не надо дальше…

Ему в ответ мой бич спустил разряд, разлетевшийся искрами по хребтам снежных тварей, несущихся к промерзшим скалам… Все быстрее — к горам, все ближе горы… Все выше пики скальной гряды, все вверх… Все темнее ночь, все ярче звезды… Все тяжелее дышат почерневшие косматые твари… Все холоднее ветер… И все злее его зов… Ангрифф! Он идет за мной! Он идет следом!

— Ты слышишь его?.. Он поднимается…

— Я ничего не слышу, Олаф… Только ветер… Здесь такой сильный ветер…

— Он здесь… Он идет следом, взбирается на Тилл-Фйэлл…