Стас Северский - Пограничник. Рассказ 1. Пройти по последней грани

— Сбой в работе изначального разума, устраняется так же, как в работе вторичного, — технического — перезапуском программы разума.

— Как можно перезагрузить пустыню?..

— Шоковым ударом, S9.

— Электрошоком?..

— Не думаю, что этого будет достаточно.

— Тогда полным перезапуском — через Пустоту.

С трудом убедил каменных генералов перебить память пустыни. Они упорно не соглашались перевести пустыню в другой формат Пустоты — в стабильную фазу несуществования… точнее, — в фазу потенциала существования… Но они — согласились. Все меняется со временем, а они с ним не спорят. Они принимают мою тактику, хоть и с трудом, и со скрипом. Что ж… пора рискнуть всем, что у меня еще есть…

Я вернулся с базы в стабилизационное поле к «защитнику». Каменные генералы готовят стабилизаторы, а я…

— Уходи, S9. Я останусь на посту контролировать перезапуск.

— Я тебя не оставлю.

— Ты должен поступить иначе. Это решение, недостойное офицера-S9.

— С каждым бывает — с каждым человеком.

— Я буду вынужден…

— Не сможешь. Не сможешь силу применить. Я остаюсь и точка. Я останусь с тобой и с этой пустыней.

«Защитник» не может отпустить истребители и стабилизаторы, управляемые только им. Он не может уйти. Но и меня в Пустоту он, как крысу, бросить не может. А я… Я окончательно решил, что пустыня равна нам, и что… D40-709 — равен нам… всем нам — и в жизни, и в подобии жизни. Различья конструкции, программы — что это теперь значит? Объекты, носители программы, способной управлять собой и другими… Это все равно — биохимические, химические… А D40 — этот сложный разум, закованный в прочный доспех, — он ценен для меня равно, как был ценен для меня мой старый друг. И в итоге он не сильно отличен от Скйела Скара, видящего жизнь, считай, глазами этой машины. Нет в этой машине только поверхностно человеческих выражений, того кажущегося различия… А ведь мы почти такие, как они — мы, офицеры-S9. В итоге и я поступаю не иначе, чем эти машины, — только к решениям подхожу другим путем… к одному с ними решению. А главное, мы с этой машиной — защитники. Вечные защитники всего, что скажут защищать наши командиры и наша честь.

Процесс запущен, и мы остаемся на границе черного космоса, стоя на черте пространства пограничной базы. Дестабилизаторы «защитник» подключил сразу, как только планета исчезла среди звезд. И мы снова пересекли границу, вставая на территорию снова явленного нашим глазам зеркала. Теперь надо посмотреть, последуют перестройке изменения или нет. Нет, ничего не изменилось. Но пустыня еще не отошла от стресса. Она способна принять поток моих посланий, не торопясь с агрессией. Только ей и мои мысли прочесть трудно станет, но ничего… ничего я этим не сделаю. Надо, просто, четче сформулировать предназначенную пустыне информацию.

Лег на спину, располагаясь на прохладном зеркале под прикрытием такого же прохладного зеркала, отражающего звездный свет, а вокруг меня строится призрачный Хантэрхайм. Эффект сногсшибателен. Пустыня не только поняла опасность и послушалась меня, но и проявила инициативу в установлении контакта, узнавая у меня все, что знаю я, мой «защитник» и мой крысюк, и рассказывая мне все, что знает она. Ее ментальный фон колоссален, но я способен принять сигнал. Жаль только, что излучение кристаллов вынудит меня скоро уйти в поле невидимости. Мне с пустыней время проводить никак — общаться с ней я буду только по делу, обуславливая все, что касается договора со мной и моим каменным руководством.

Не всегда можно точно узнать, чем обернется нам то, что мы считаем победой или поражением. Честно, я не знаю, кто сейчас кого победил. Не знаю, когда и кто начнет новую войну. Но я считаю эту войну не только моей победой, но и победой пустыни — этого неживого сознания, сразившегося с сознанием живым.