Макс Кроу - Ключ Эдема

— Мне незнаком этот человек, — произнес Хасим, с сомнением всматриваясь во мрак. До всадника было шагов двести, его невозможно было разглядеть. — Но я не слышал прежде, чтобы хоть кто-то доверял задание лучнику. Это против нашего закона. Их закона.

— Достаточно того, что мне этот человек знаком достаточно, — тихо произнесла Элиана, заряжая арбалет. — И он не станет стрелять в султана. Стрелы настигнут тех наемников, что малодушно попытаются сбежать, или же попадут живыми в плен.

В глазах Хасима мелькнуло недоверие. Он снова перевел взгляд на всадника, будто силясь рассмотреть что-то, позволяющее опровергнуть слова наставницы. За год он узнал многое о подлости и бесчестии старца горы из Масьяфа, но каким же шакалом нужно быть, чтобы отдать приказ убивать своих? И кем нужно стать, чтобы послушаться?…

Расстояние между убийцами и командующими сокращалось. Еще немного, и они смогут нанести удар. Элиана подняла арбалет. Поверх лежащей в ложе стрелы посмотрела на ближайшего наемника и нажала на спусковой крючок. С гулом, похожим на жужжание крупного жука, болт полетел в свою жертву. Вскрик раненого привлек внимание, и в то же время началась суета: воины выхватывали оружие, одни окружали султана, защищая его от неизвестного врага, другие рыскали вокруг, пытаясь понять, кто на них напал, поскольку видели перед собой не убитого наемника, а одного из своих. В то же время, пользуясь суматохой, ученики Элианы превосходно справились со своей ролью: тонкими и длинными, как гигантское осиное жало, клинками они уничтожали оставшихся убийц. Кому пронзали сердце одним быстрым и мощным ударом, кому — артерию на шее. Словно жнецы смерти, они собирали свой кровавый урожай без промедления. Элиана напрасно сомневалась в них.

— Госпожа! — Хасим указал на людей, что уводили султана под своей охраной. — Если бы мне приказали убить его, я был бы среди них!

Она осыпала собственную голову проклятиями за то, что упустила такую очевидную возможность! Спрыгнув с камней, едва не сломав при этом ноги, она кинулась вслед за удаляющимися воинами. В схожей одежде она легко затерялась среди муравейника, в который превратился в одночасье лагерь. Всадник на вершине горы растворился в сумраке. Его согнали воины, что с факелами в руках искали подло напавших на лагерь чужаков, не догадываясь, что призраки скрываются среди них.

Элиана, пробираясь вперед и уклоняясь от спешащих солдат, разглядывала тех, кто уводил султана. Кто из них? Это мог быть любой, абсолютно любой. И если Хасим ошибся, то она гонится за собственной тенью. Один держит руку за спиной Салах ад-Дина, не касаясь его, словно оберегая. Нет, не этот. И не тот, что озирается по сторонам, всматриваясь в ночь. И не те, которые пятятся спиной вперед, готовясь защищать султана от нападения преследователей. Значит…

Воин, идущий впереди, расчищающий путь для правителя Египта, вдруг обернулся, и его меч направился в грудь Салах ад-Дина. Следующий миг принес бы султану смерть, и ни один из тех, кто охранял его, не успел бы отбить прямой удар. Но острие клинка лишь задело пурпурное одеяние владыки, не пролив ни капли его крови, поскольку в последний миг рука лишилась силы, с которой должен был совершиться смертельный выпад. Захлебываясь кровью, содрогаясь в агонии и в нечеловеческом вое, наемник упал на землю. Его череп был пробит арбалетным болтом, что вошел в щеку и показался наконечником сквозь висок.

— Вон он! Этот стрелял! — воскликнул один из сопровождающих султана, готовясь броситься вслед удаляющейся фигуре.

— Вы намерены гоняться за моим спасителем? — спросил его Салах ад-Дин, презрительно изучая затихшее тело наемника, распластавшееся на земле, — или искать других убийц?

Воин виновато поклонился, но несколько раз все же обернулся в ту сторону, куда удалился стрелок.

Понемногу тревога, охватившая лагерь, улеглась. Изучая тела наемников, убитых людьми Элианы, воины сделали вывод, что это не лазутчики из осажденного замка, а исмаилиты. Наверняка, позднее гнев Салах ад-Дина обратится на Масьяф, когда он вспомнит дорогу назад, в родные края. Но пока его манили другие победы, а жажда власти, принимаемая султаном за жажду мира, ослепляла и гнала в путь.

Глядя на тихий предрассветный лагерь, до которого еще не дотянулись первые лучи восходящего солнца, Элиана прощалась. Прощалась с собственными цепями, что сковывали ее почти всю жизнь, с долгом, который оплатила этой ночью, с рабыней, которой когда-то была и оставалась, сама того не осознавая. Как осознание несовершенства родителей часто приходит с взрослением, так осознание несовершенства божества дарует свободу и избавляет от губительных иллюзий.

Вдыхая полной грудью утренний воздух, девушка смотрела на раскинувшийся под ногами лагерь. Но едва проснувшиеся воины своими голосами разогнали хрустальную магию раннего утра, она исчезла, незаметно, как растаявшие сумерки.

Вдруг стало светло. Очень, невероятно. Все погрузилось в чистое, ослепительное, искрящееся сияние белого. Вадим странным образом ощутил, что больше не связан с Эмилией. Ни с ней, ни с собой. В точности, как в момент погружения в анимус. Возможно, его отключили, но почему же тогда он видит только бесконечно белый свет, словно очутился в зеркальной комнате с включенным прожектором. Он не мог моргать, как бывает во сне. Во сне люди не замечают такой мелочи, что они не моргают. Они могут хотеть справить нужду, они даже могут есть и заниматься сексом, но не моргают…

Черт, какая путаница в мыслях, в ощущениях. Он все еще испытывал сильные эмоции, которые принадлежали Элиане. Это все равно, что снять с себя чужую одежду, но еще чувствовать легкий запах чужого парфюма и пота.

— Вадим.

Прозвучавший голос не имел источника, как и этот проклятый свет. Он был повсюду, проникал насквозь.

— Вадим, не сопротивляйся. Я здесь.

Он оглядывался? Разве можно оглядываться там, где нет ни тела, ни пространства, как такового. Но он оглядывался, и, наконец, увидел нечто похожее на сгусток света посреди света. Трудно объяснить, но клочок сияния стал еще ослепительнее, что, казалось, невозможно.

— Тебе нужно сконцентрироваться. Человеческому сознанию трудно находиться в отсутствии границ. Соберись. Здесь есть стены. Есть углы, потолок и пол. Соберись.

Вадим не понимал, как это происходит, но вот он начал ощущать что-то. Странная такая уверенность, будто за спиной (у него есть спина?!) не пустота, а какая-то преграда, защита. Он больше не болтается вне гравитации, за пределами пространства. Он нашел свое положение, зафиксировался. Или так ему только кажется?