Владимир Андрейченко - Умереть вчера (СИ)

Решив остудить пыл не ко времени зарвавшихся подчинённых, тот резко обернулся. Но суровый взгляд главаря моментально сменился удивлением. Все остальные члены шайки лежали без движения, а позади него с окровавленным ножом в руке стоял экипированный в костюм специального назначения сталкер. Это было последнее, что ясно видели его, вылезшие из орбит от внезапно накатившей боли, глаза с начинающими уже тускнеть зрачками. Сталкер, оглянувшийся назад и не увидевший больше никакой опасности, подошёл к сидящему и поднял затемнённое пластиковое забрало защитного шлема.

— Ты как, Филя, живой? Не сильно ранен? Помощь нужна?

— Рекс, ты? Вот спасибо дружище! А я думал, что мне уже хана. Автомат заклинило, не сдёрнуть никак. Я даже ногой по затвору бил, всё без толку… Правое плечо прострелили, гады. Похоже, навылет. И нога ещё… Медикаментов и артефактов хватает, так что раны залечу быстро, только в себя малость приду. Если бы не ты… Я теперь твой должник.

— Брось, уверен, случись подобное со мной, ты тоже пришёл бы мне на выручку.

— В отличие от тебя, я бы с пятерыми в один миг точно не справился. Так что, будут лучшие времена — должок хабаром верну.

— Сам справишься, или помочь? А то у меня времени в обрез. Заказ срочный получил. Бежать надо. Я местность проверил, в округе больше бандитов нет, а до «Скадовска» осталось совсем немного.

— Думаю, за пару часов себя в порядок приведу, напарников похороню, а там уже доберусь как‑нибудь. Не переживай, и спасибо ещё раз.

— Сурик живой, но тяжёлый. Если хорошо попытаться, его ещё можно попробовать вернуть. Я ему пару артов приспособил, глядишь — выживет. Передашь от меня привет, славный парень! А вот Роликс… Ну, удачи, с нами Зона! — прокричал уже удаляющийся Рекс.

— Свидимся, арты вернём в целости!

Но Максим уже не слышал последних слов Фили, его бег под откос высохшего Затона резко ускорился.

Завгородний не любил ждать. Капитан в этой жизни предпочитал строгие правила точности во всём. Прошедший несколько военных конфликтов, он на своей шкуре испытал всю полноту несправедливости окружающей жизни. Как в одной известной песне певца Трофима, словно тот писал её как раз по автобиографии Завгороднего, капитан не имел ни дома, ни пристанища, ни семьи. Однажды попытался уволиться и пойти на «гражданку». Устроился охранником к одному «боссу», начал неплохо зарабатывать. Встретил женщину. Даже появилось желание обзавестись семьей и кучей маленьких розовощёких карапузов. И всё обещало сложиться хорошо, если бы не одно происшествие.

Неожиданно, находясь в непосредственной близости от охраняемого тела, увидел, как этот жирный боров занимается извращением, принуждая к близости маленькую, щуплую девчушку лет двенадцати от роду. Попытался пресечь неизбежное и преуспел в этом настолько, что сам «босс» и несколько его приближённых на всю оставшуюся жизнь даже сходить спокойно по малой нужде теперь смогут едва ли.

Попал Завгородний, благодаря большим деньгам бывшего работодателя, под статью, которая сулила далёкие края и скверную погоду на очень долгое время. Внезапная помощь подоспела оттуда, откуда он ещё недавно со скрипом в сердце ушёл. В виде его бывшего начальника, командира отряда специального назначения «Риф». Полковник Семашко, вальяжно развалившись в кресле посреди кабинета начальника СИЗО с кружкой ароматного кофе, уставился на подследственного пронзительным немигающим взглядом. Завгородний оторопело смотрел на него, остановившись в дверях. Сам начальник СИЗО, едва не кланяясь и извиняясь, поспешно покинул собственное рабочее место.

Так капитан, взамен далёких и суровых мест, оказался в близких и более страшных. Обозначенных, в отличие от предыдущих, не белым, а совершенно чёрным пятном на всех картах мира. Семашко никогда не выпускал из виду своих бывших подчинённых. Знал, что, побывав в кровавой круговерти событий, эхом прошедшейся по всей их жизни и судьбе, большинство всё равно не сможет начать спокойную жизнь на гражданке. А просто дать пропасть пытавшимся отстаивать свои и чужие права ребятам, которых он натаскивал, оставив в каждом из них частицу самого себя, Семашко конечно не мог. Вот из таких, как Завгородний, и состоял в данный момент весь отряд спецов, посылаемый на самые сложные задания в различные дыры Зонного пространства штабом объединённой группировки войск нескольких стран.

Семашко, будучи человеком прозорливым и расчётливым, не раз отстаивал в верхах свою точку зрения на существующие внутри Зоны порядки. Поэтому начальство его не любило, но ценило, так как именно он неоднократно прикрывал телами подчинённых те просчёты и недоработки, которые допускало в работе это самое начальство. И надо сказать, это ему удавалось успешно, при небольших потерях отряда, в то время, когда другие подразделения не успевали пополнять свои ряды. Полковник никогда не задумывался о правильности своих действий и не выставлял себя эдаким «защитником всего человечества», как это пытались делать другие, настраивающие против себя весь сталкерский люд. Наоборот, предпочитал иметь связи и знакомства с теми, кто возглавлял большинство более и менее гласных группировок на территории Зоны. Поэтому всегда был хорошо осведомлён и находился в курсе всех событий, произошедших в Зоне за последнее время.

Обладая даром логических умозаключений, сводя воедино разрозненные звенья событий, Семашко мог правильно трактовать смысл произошедшего. Естественно и о том, как Рексу удалось навести военных на Синдикат наёмников и избавить на некоторое время Зону от очень сильного клана, полковник догадался достаточно быстро. Пользующемуся услугами обширных связей Семашко ничего не стоило собрать информацию об интересующем его сталкере, а позже добраться до самого Рекса. Причём сам «объект» интереса об этом узнал в самый неподходящий момент.

Максим, которого ни разу за последнее время не подводила интуиция, по возвращении в комнату из душа сразу почувствовал, что события разворачиваются не так, как бы ему хотелось. Этим «не так» и был сидящий на его кровати Семашко, направивший в сторону сталкера ствол пистолета с массивным глушителем. В другой руке полковник, облачённый в полную экипировку усиленной защиты, держал дымящуюся сигару, которую Максим уже давно держал в потайном кармане «на крайний случай». Ароматный дым успел распространиться уже на половину комнаты. Макс резко рванул в коридор, но в спину ему внезапно упёрся ствол «Бизона», находящегося в руках незнакомого капитана. Голым против оружия не попрёшь, пришлось возвращаться в комнату, не зная, что предпринять в данный момент. В голове уже промелькнула мрачная мысль, что весь персонал бара давно канул в небытие. Перед глазами встала яркая картина расправы карателей и кровавые пятна на полу и стенах помещений. Подумалось даже, — «Женщин бы хоть пожалели, ироды». Семашко же, словно предугадав, какие мысли одолевают Максима, спокойно произнёс.