Игорь Охапкин - Bioshock Infinite. Цейтнот

- А теперь вернемся к нашим торгам. Следующий лот...

И только сейчас до меня дошел смысл происходящего. У меня хотят отнять все заработанные для благополучия Лизы серебряные орлы! Я был так поражен, что несколько секунд не мог произнести ни слова.

- Нет... Стойте, - наконец запротестовал я. - Вы не можете забрать мои деньги...

Аукционер обернулся и строго посмотрел на меня.

- Все уже решено, мистер Чандлер, - сказал он, а затем добавил так, что его слышали только те, кто находился на сцене: - Ты еще легко отделался, приятель. Тебе повезло, что у тебя оказались серебряные монеты. Если бы их не было, наказание оказалось бы куда строже. Так что закрой рот и проваливай со сцены.

Я вдруг почувствовал такую слабость в ногах, что чуть не упал. Было так обидно, что выступили слезы. Перед глазами стало все расплываться. Видя, что я не двигаюсь с места, аукционер стал что-то говорить, но я уже не слышал его.

Это конец. Если у меня отнимут все заработанные серебряные орлы, Лиза никогда не попадет в Высшую Школу имени Карпова. А ведь это ее единственная возможность выбраться из Финктона, из этой грязи и нищеты! Я столько лет с такими трудами зарабатывал эти деньги, и тут их у меня в мгновение ока отняли. И все из-за какого-то Крейна, который просто меня не взлюбил. Неожиданно я вспомнил того уличного художника и его сочувственный голос, намекающий, что Лизе никогда не попасть в Высшую Школу имени Карпова. Я столько старался... И неужели в конце концов тот художник оказался прав?

И тут мной овладел гнев. Совершенно не контролируя себя, я крепко сжал кулаки и шагнул к аукционеру с явным намерением сломать ему нос, а то и челюсть. Это бы мне легко удалось, мои мускулы были крепки, как камень - частенько приходилось ворочать неподъемные ящики и мешки, перетаскивая их со склада на грузовые дирижабли.

Аукционер весь переменился в лице. Побелев как мел, он замолчал и, не сводя с меня испуганных глаз, попятился назад, неловко перебирая коротенькими толстыми ножками. В конце концов, они запутались, и аукционер неуклюже повалился на спину. Он почти сразу же принял сидячее положение, но встать уже не успел - я уже подошел и навис над ним, как скала. Глаза аукционера так широко окрылились, что казалось едва не выкатывались из глазниц. Он беспрестанно шевелил губами, но не мог произнести ни слова. И тут подоспели копы.

Первый же удар дубинкой пришелся по ногам. Они подогнулись, и я упал на колени. Второй - по затылку - свалил меня на пол. После этого удары посыпались одним сплошным нескончаемый потоком. Я защищал голову руками и пытался уворачиваться. Большинство выпадов приходились по торсу, и вскоре все туловище стало ныть от боли. Но копы выдохлись гораздо раньше, чем я ожидал. И когда град ударов прекратился, послышался голос аукционера.

- Ты пожалеешь, что посмел поднять на меня руку, Чандлер, - злобно шипел он. - Отбросам вроде тебя такое не прощается.

Я осторожно раздвинул руки в стороны, готовый в случае опасности снова защитить ими голову. Аукционер подошел ко мне. Но не очень близко. Не смотря на то, что я был повержен, он решил сохранить безопасное расстояние. Я медленно сел, ощущая боль во всем теле. Аукционер же невольно отпрыгнул назад, а копы тут же подняли дубинки, готовые в случае чего вновь обрушить их на меня. Но я сидел неподвижно, с ненавистью глядя на аукционера.

- Ты сам напросился, Чандлер, - зло выплевывал слова аукционер. - Я тебя предупреждал, но ты не послушал. Теперь вини только себя. Отныне ты будешь занесен во все черные списки. Ты никогда не сможешь получить работу. Более того тебе даже будет запрещено появляться в Финктоне.

Слова аукционера остудили меня. Гнева как не бывало. Глядя на перекошенное от злобы лицо аукционера, я понял, что извиняться было бесполезно. Все уже решено. Теперь это точно конец. Мой конец. И Лизы...

Я посмотрел на рабочих, ища у них поддержки. Но с их стороны не было никакой поддержки. Они преданно верили аукционеру и теперь жутко ненавидели меня.

- Правильно! - гневно выкрикнул кто-то. - Так ему и надо!

- Верно! - подхватил другой. - Я сам хотел взяться за эту работу, но ее отдали этому обманщику!

- И поделом! Таким как он нечего делать в Финктоне!

Я поискал глазами того здоровенного негра, очень хотел увидеть его реакцию на происходящие. Но к моему удивлению его в толпе уже не оказалось.

- Уведите его отсюда, - бросил аукционер. - Теперь он просто никому ненужный мусор и должен находиться на помойке.

Двое копов тут же подхватили меня под руки, подняли на ноги и поволокли прочь со сцены.

Я не сопротивлялся. Я просто не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Я был так близок к заветной цели, и все рухнуло в мгновение ока. Это казалось просто невероятным. После всех моих трудов вытащить Лизу из Финктона все просто не может так кончиться. Не может! Было такое ощущение, что все это происходит не наяву. Я сплю, просто сплю. А когда проснусь этот кошмар закончится, и останется заработать всего сто десять серебряных монет для благополучного будущего Лизы...

Но когда копы грубо швырнули меня в кабину лифта, остро отозвавшаяся во всем теле боль вернула меня в реальность. Нет, это не сон. Все это происходит по-настоящему. Стиснув зубы я, прислонился спиной к одной из стенок лифта, подтянул колени к подбородку и обхватил их руками.

Один из копов ткнул пальцем в кнопку, и кабина, громыхая, медленно пополза вниз в Шенти-таун.

Дверцы со скрипом открылись, однако я не сразу обратил на это внимание. Только спустя несколько секунд заметив, что лифт остановился, я тяжело поднялся на ноги, вышел наружу и поплелся к своему дому.

Шенти-таун... Самый низ не только Финктона, но и всего нашего города Колумбия. Здесь всегда холодно и царит полумрак. Солнечные лучи почти не доходят досюда. Чтобы хоть как-то согреться люди жгут на улицах костры в железных бочках.

На каждом углу лежат горы помоев, от которых исходит ужасная вонь. Но все жители Шенти-тауна настолько привыкли к ней, что даже уже не замечают ее. Ветер беспрестанно гоняет по улицам пакеты, обертки, обрывки бумаги и прочий мусор.

На каждом углу сидят исхудалые, грязные, одетые в лохмотья мужчины, женщины, старики, дети и протягивают руки, жалобно глядя на тебя, когда проходишь мимо. На стенах, заборах, столбах висят многочисленные плакаты, через которые голодающие и умирающие просят о помощи - еде и лекарствах.

Таков он Шенти-тоун. Трущобы они и есть трущобы. И людям из высшего общества нет дела до этого места и до людей, которые в нем живут. Но бедняки и не ждут от них помощи. Единственный человек на которого они возлагают большие надежды, это Дейзи Фицрой. Печальная история этой темнокожей, молодой девушки известна всем.