Виктор Точинов - Великая степь

Речь Псоева полковника удивила. И не только содержанием, но и формой. Обычно бывшие сержанты изъясняются попроще… Но Миша был парнем начитанным, попавшим в армию с третьего курса института. И умным был тоже. Просто любил убивать.

— Пойдем, — сказал Камизов. — Потолкуем…

Его тайные визиты на двойку можно завершать. Все подготовлено. Напряжение на аппаратуру и на антенну можно подать одним поворотом рубильника.

А задумал Камизов не много и не мало: взять под контроль Водяного Верблюда. Таманцев и Звягинцев в эти планы полковника как-то не вписывались…

— Все решено, Леша, — сказала Милена. — Я встретила другого и полюбила…

— Слишком мелодраматично звучит. К тому же ты вроде как на службе числишься… Изложи в виде рапорта на имя генерал-майора Таманцева: так и так, прошу досрочно прервать действие контракта в связи с изменением семейных обстоятельств. В течении двух недель рапорт рассмотрят, получишь обходной лист…

— Прекрати! Не место солдафонским шуточкам… Все кончено раз и навсегда. Ты услышал, что хотел? Прощай!

Она быстро вышла из юрты.

— Прощаются с мертвыми, — сказал Гамаюн вслед. — Живым говорят: до свидания. Рано ты нас похоронила. Свидимся…

Вернулся Сугедей.

— Уходи, Карахар. Здесь больше нет ничего твоего.

— Хреново, — сказал Ткачик. — Жена — твое личное дело. Но перемирие до утра мне не нравится. Хан, айдахар ему в душу, точно нападет ночью. В степи нам никто не страшен, а в теснине… Надо уходить или вышибать этих душманов.

— Не нападет, — сказал Гамаюн. — Не успеет. Мы ударим первыми.

Другого выхода не оставалось. Подполковник мог плюнуть на тестя-генерала, пусть сам гоняется по степи за дочкой. Но на кону стояли тысячи жизней. С таким бесценным (и добровольным) источником информации Сугедей легко и просто прикончит Девятку — в тот момент, когда ему это покажется наиболее выгодным. Слово «патроны» он уже выучил. Выучит и «гранаты», и «мины», и обучит своих орлов пользоваться… Учительница есть, причем с опытом работы в Школе, умеет объяснять на доступном кочевникам уровне. Значит — надо остановить. Здесь и сейчас.

— Пойдешь ты, морпех. Подбери группу пять-семь человек. В темноте сделаете на резиновой лодке крюк по озеру. Айдахаров здесь почему-то нет, тюлени непуганые… С воды никто вас ждать не будет. А я ударю с фронта, отвлеку внимание. Твоя цель — ханский шатер. Возьмешь за глотку первого попавшегося и…

— Подполковник! — перебил Ткачик, плюя на субординацию. — Ты уж не учи Чубайса пробки выворачивать…

Гамаюн решил пока не обращать внимания.

— Главное — Милена. Хану ее оставлять нельзя. Ни в коем случае… Если получится — берете в охапку и возвращаетесь тем же путем. Если нет… действуй по обстановке. На все сорок минут — на большее у меня боезапаса не хватит. Потом отступаю к степи… Вопросы?

Вопрос у Ткачика имелся один: а почему бы подполковнику самому не разобраться со своими семейными проблемами? Потому что Ткачику не ясно, чем и кем он может пожертвовать, чтобы заполучить Милену живой. И, по большому счету — так ли уж она нужна живой?

Но начальству подобных вопросов не задают.

Всадник нарисовался на фоне заходящего солнца четко — черный силуэт на вершине холма. И тут же от КПП ударил крупнокалиберный. Нервы у всех были натянуты как струны, и ждали от степняков одного — мести за сожженное Звягинцевым кочевье.

Лошадь билась на земле — билась, чтобы никогда не подняться. После трех четырнадцатимиллиметровых пуль не поднимаются. Хайдар Пака — парнишка осеней пятнадцати, не более — отползал, юркой степной ящеркой вжимаясь в ковыль.

Перевалил через гребень, сполз ниже, поднялся на ноги, поспешил вниз — там стоял заводной конь. Передавать послание в негостеприимную крепость парню расхотелось. Найдутся и другие способы рассчитаться с торговцем за долги отца…

Мир упал набок, застыл почти под углом девяносто градусов, затем качнулся обратно, принял нормальное положение. И снова стал падать.

Происходили эти метаморфозы лишь с тем, что находилось за огромным экраном рубки — с подсвеченной закатным солнцем озерной гладью и с далекой полоской берега. Внутри компенсаторы качки работали идеально. Но все равно, ничего приятного в наблюдаемом зрелище не было.

Женька вздохнула и вынула ладонь из сенсорного шлема. Линия горизонта вернулась в свое законное положение. Да, нелегко научиться передвигаться при помощи четырех пар ласт — особенно если все предыдущие пятнадцать лет для этой цели служила одна-единственная пара ног.

С надетым шлемом у нее получилось бы все легко и естественно. И порой Женьке хотелось, очень хотелось надеть его. Она весьма смутно помнила все, что произошло при прошлой попытке — но твердо знала одно: этого делать нельзя. Как бы трудно ни пришлось — нельзя.

Она опять положила ладонь на мягкие ворсинки внутренней поверхности шлема. И снова попыталась развернуть Верблюда на малом радиусе…

Мир за экраном качнулся.

Но устоял.

Степняки редко умеют плавать. Ни к чему. В мелководных степных речках недолго отыскать брод… А от Белой Воды и ее обитателей кочевники предпочитали держаться подальше.

Но среди разноплеменной орды Сугедея нашлась сотня урянхайцев, привыкших преодолевать вплавь холодные реки и озера своей родины. Они и составили ударную группу, призванную после заката атаковать Карахара со стороны озера, вплавь.

Другая группа, втрое большая, уже начала обходной маневр — со стороны скал. Невысокие темноволосые горцы должны были спуститься на длинных веревках с вертикальных обрывов — и обрушиться на зажатых в теснине Драконов Земли.

Обе группы получили самые подробные объяснения от Милены — и Сугедей верил, что проникнуть во чрево Драконов воины сумеют.

Стемнело. Урянхайцы потянулись к полоске прибоя. Ничего лишнего, лишь кончары приторочены за плечами…

Одновременно шесть человек – группа Ткачика — усаживалась в надувную лодку. Но столкнуться с урянхайцами на половине пути группе захвата не пришлось.

Потому что позабытые онгоны нанесли удар — и по тем, и по другим.

Но — в эту атаку пошли не все восьмипалые.

— Ну что с тобой делать… — сказал Андрей Курильский. — Живи, раз пришел. У нас никого не гонят..

Он подбросил в огонь кизяка. Костерок запылал ярче. Пришелец протянул к нему руки — вполне человеческим жестом. На руках было по восемь пальцев.

— Твои-то следом не заявятся?

Пришелец покачал головой. Он оказался на редкость немногословен.

— А то у нас с онгонами мир, сам понимаешь… Из-за одного… хм.. человека в драку никто не полезет…