Злата Косолапова - Возвращение под небеса

Я подумала, что если я сейчас убегу с воплем ужаса, то я никогда не прощу себе этого. Поэтому я проглотила ком в горле, поглубже вздохнула и попыталась состроить как можно более равнодушный вид. Передо мной был ястровый. В последний раз я видела их очень давно, ещё в далёком детстве, когда жила в Куполе.

Помню, что всегда очень боялась их. Папа много рассказывал мне о них.

Ястровые или ястры, как их называли в народе, были когда-то обычными людьми, но в какой-то момент жизни эти люди подверглись сильному облучению и заболели лучевой болезнью. Те, кто из них не умер, и переболел, был вот так изуродован радиацией.

Ястровый плюхнул влажную тряпку на стол и принялся оттирать его, смачно ругаясь. Я, едва скрывая ужас, следила за ним, раздумывая, как мне замолвить словечко о еде. Судя по всему, этот тип был не в духе.

Совершенно неожиданно для меня, ястр вдруг резко поднял голову и огрызнулся в мою сторону:

— Чего уставилась? Ястровых никогда не видела? Тут тебе не цирк. Чего надо?

Я замерла, совершенно оторопев от удивления и досады, затем примирительно подняла руки.

— О…ээ…простите. Я не хотела Вас обидеть. — На мгновение я запнулась, подбирая слова. — Мне сказали, что я могу здесь поесть. Марта сказала мне.

Ястр хмуро смотрел на меня, затем махнул рукой и улыбнулся.

— Ты извини, — сказал он, отбрасывая тряпку в сторону и упираясь широкими ладонями в столешницу. — У нас тут не очень с доброжелательностью. Обычно приходится давать понять этим проходимцам, что здесь ошиваются, что им тут никто ничего не должен. — Ястр кинул взгляд на кастрюли, кипящие на плитах, затем почесал подбородок кривым пальцем. — Сейчас подкину тебе что-нибудь пожевать, тут ещё осталось что-то более или менее съедобное. Меня, кстати, Гошей звать.

Я почувствовала прилив некоторого сочувствия. Может, этот парень и выглядел, как зомби, но мне думалось, что его внутренний мир был куда лучше, чем у многих других людей.

Они были сильные, эти ястровые. Это не удивляло. Я улыбнулась Гоше.

— Очень приятно, Маша, — представилась я.

Ястр довольно прищурил глаза и кивнул, затем развернулся и направился к старому холодильнику. Несколько минут я молча наблюдала, как ястр Гоша копается в холодильнике и шкафах, достаёт посуду и крутится около плит.

Пару мгновений спустя передо мной стояла тарелка с копченым мясом какой-то птицы и двумя разварившимися картофелинами, приправленными до хруста зажаренным луком.

Я умяла свой ужин невероятно быстро, отметив, что это, пожалуй, была самая вкусная еда из всей, что я ела последние лет пятнадцать.

— Выпить хочешь?

Я участливо кивнула. Я никогда не отличалась особой страстью к алкоголю, но порой позволяла себе накатить. Теперь же, после всего пережитого…

— Я бы выпила, да, — тяжело вздохнула я, почесав затылок. — С большим удовольствием, если честно.

Гоша с громким хлопком поставил стакан на стол.

— Тут всякого пойла хватает, однако хорошего мало. Но пропади всё пропадом, я плесну тебе виски, даже если мне потом намылят задницу за это, — прохрипел ястр, улыбаясь. — Ты вежливая. Сюда такие редко заходят.

Гоша достал из деревянного короба мутную бутылку с янтрной жидкостью и наполнил ей мой стакан. Его некрасивое лицо исказила гримаса то ли веселья, то ли сочувствия.

— Спасибо большое, — сказала я, устало улыбаясь и сжимая ребристый стакан негнущимися пальцами.

Гоша сложил руки на груди, наблюдая за мной. Я двумя глотками опустошила стакан. Почти закашлявшись, я поморщилась. Ну и гадость. Я вдруг почувствовала, как в мой желудок заливается теплота крепкого алкоголя.

— Ну? — хриплым голосом спросил ястровый, улыбаясь и наливая мне ещё. — Как?

Я улыбнулась.

— Отлично.

Гоша рассматривал меня с пристальным интересом. Я не смотрела на него, но хорошо чувствовала его взгляд. Мой взгляд блуждал по затёртой столешнице, периодически падал на гранёный стакан, где плескался янтарно-рыжий виски. Шум в зале начал сходить на нет: хлопали двери, слышались зевки и прощания. Люди расходились.

Я всё чаще стала дёргать воротник моей непромокаемой ветровки, стараясь побольше натянуть его на шею и закрыть татуировку.

— Последний раз я видел выходца из бункера лет двадцать назад, — прохрипел Гоша, грязной тряпкой протирая поколотый стакан.

Ястр задумчиво смотрел в одну точку, щуря глаза и, по всей видимости, вспоминая что-то.

Я скривила рот, не скрывая досады: складывалось ощущение, что бункерная татуировка была набита у меня на лбу, а не на шее. Все её видели.

— Помню, этот проходимец умудрился стащить у меня из-под носа целый мешок картошки, — качая головой и по-доброму скалясь, сказал Гоша. — Я всё ждал, когда он вернётся сюда, чтобы как следует накостылять ему, но он так больше не появился здесь. А жаль, — вздохнул ястр, отодвигая стакан в сторону. — Вернулся бы он, я бы ему ещё и бутылку бы поставил. Ибо он был тем редким посетителем за всё то время, что я здесь прохлаждаюсь, с которым можно было поговорить по душам.

Я опустила глаза и улыбнулась. На душе как-то потеплело от слов Гоши. Я вспомнила моих друзей из «Адвеги».

— Там, в бункере есть хорошие люди, — тяжело вздохнув, сказала я, потерев шею. Я мрачно думала о том, что бы они делали, если бы оказались на моём месте. — Но тут не бункер. Тут приходится выживать иначе, чем там. И пока то, что я из «Адвеги» легче мой путь не сделало. Да и дальше не сделает, я думаю. Уже все, у кого глаза на месте, заметили, что я из бункера. И, кажется, это не делает меня сильнее в их глазах.

Ястр наклонился и сложил руки перед собой на столе. Его блестящие, ещё горящие жизнью карие глаза впились в моё лицо. Гоша указал длинным кривым пальцем на мою шею.

— Ты права, детка. И мой тебе совет, — прохрипел ястровый. — Прикрой ты эту свою татуху чем-нибудь. Для всех оборванцев с открытых земель, то есть бандитов, убийц, наркоманов и прочих психов, знак бункера означает только одно — ты слаба, ты ничего не умеешь и тебя лего убить. Эта татуировка ещё никому не приносила пользы здесь. Для каждого из жаждущих наживы ты будешь жертвой номер один.

— Это я уже поняла, — с горечью ответила я, вспоминая сегодняшний ужас, произошедший в старом рабочем посёлке на торфоразработках.

Гоша едва ли услышал меня.

Ему пришлось вернуться к кухонному уголку и обменяться парой слов с пришедшими путешественниками. Минут двадцать я сидела, пригревшись на стуле, изредка отпивая обжигающего виски. Лёгкое головокружение и приятное расслабление облегчили боль от ран и синяков. Кости уже почти не ломило, а сердце не так сильно болело от пережитых ударов и ранений. Но как же мне хотелось спать.

— Но коли ты из бункера… Что же тебя привело на пустоши, малышка? — услышала я задумчивый голос Гоши, что поглядывал на меня с любопытством. Он уже вернулся и снова стоял у стойки, протирая стаканы. — Я, конечно, наслышан, что жизнь в «Адвеге» дерьмовая, но и здесь не Диснейленд.