Анна Пань - Страсти Евы

− Какой кошмар… − в ужасе зажимаю я себе рот ладонью.

Так вот значит, откуда это: «Ева, ты можешь упасть и сломать шею» . Приплюсовывается третий пазл в головоломке психологических травм − семейное неблагополучие. Отсюда и причины циничного отношения к женщинам и холодность по отношению к отцу. Во всех женщинах он видит одну − убийцу матери.

− Сними оберег, детка, я уберу увечье с твоего плечика, − раскаянно шепчет Гавриил, не переставая водить подушечками моих пальцев по рубцу на своем лице.

Интуиция мне подсказывает, что он все глубже проникается теплом моих рук − они его успокаивают.

− Оставь как есть, − прижимаю я его свободную руку к своему посиневшему укусу. − Я же знаю, что ты не хочешь убирать «клеймо собственности».

− Я намерено пометил тебя, Ева, − без ложного сожаления прикрывает веки Гавриил, несомненно, сражаясь с внутренними демонами, но я прерываю его самоистязающее покаяние поцелуем в шрам на скуле.

− С этого момента мы с тобой соединены, − объясняю я ему свои действия. − Ты открылся мне, и я тоже откроюсь тебе. Когда ты укусил меня, мне понравилось. Ты хотел показать свое полноправное владение мною. Я всегда хотела того же. Моя душа и мое тело принадлежат тебе, мой Гавриил.

− Мне страшно, что ты всего лишь мое видение… − растопыренными пальцами беспорядочно проводит по моему лицу Гавриил, как будто бы засомневавшись, в своем ли он уме.

«Моего мужчину надо спасать!» − с болью понимаю я и решаю раскрыть перед ним все карты. Слово в слово я передаю ему вчерашний разговор Германа Львовича с Ламией.

− Ты ведь не собираешься предавать Никиту?

Гавриил вымученно закатывает глаза:

− За кого ты меня принимаешь, Ева? Старого выжившего из ума ублюдка я считаю лишь своим биологическим отцом. Много лет уже мы с твоим братом работаем над тем, чтобы предотвратить наполеоновский заговор Германа. Тебе нужно передать свиток Никите. Чем раньше, тем лучше.

Он нежно берет меня за подбородок и освобождает от истязания мою закушенную губу.

− Пойми, ангел мой, если формула будет указывать на Никиту, то мой отец выкачает из него всю кровь и перельет себе. В назначенное время Ламия родит ему Наследника. Как ты знаешь, по древним законам правящий архонт может зачать ребенка только будучи действующим мироправителем. С рождением прямого Наследника от Германа для меня и других Наследников будет все кончено. Либо мы все умрем, либо станем его прислужниками. Ева, ты веришь мне?

Терзаясь муками страха, я кладу голову ему на плечо:

− Верю.

Гавриил крепко обнимает меня и подбородком упирается в мою макушку:

− Тебе все еще что-то гложет. Мои отношения с Белиндой?

Толчок сердца отдается у меня в горле.

− Угу, − поколебавшись, мычу я.

Совершенно серьезный, Гавриил отстраняется от меня на небольшое расстояние, ровно настолько, чтобы видеть мои глаза.

− Прошлой весной мы с Белиндой заключили брачный контракт, который на данный момент расторгнут. Но на тот момент я рассчитывал подобрать себе выгодную пассию в жены. Высокие чувства мне были чужды, ведь я никогда не испытывал их до встречи с тобой. Прежде я всегда платил за сексуальные услуги. Эскорт − для меня это были честные отношения с женщинами и без ложных клятв. Что же касается женитьбы, то Белинда мне подходила как нельзя лучше. До тридцати лет она не знала о существовании Ордена, так как была нежеланным ребенком и жила с отцом. Ламия бросила их ради Германа. Я разыскал ее и самостоятельно посвятил в Орден. По части коварства Белинда − ровня матери. Мне бы оставалось только подождать, пока дочь прикончит собственную мать за предательство.

Гавриил коротко стреляет глазами в зеркало заднего вида на проезжающий мимо нас чей-то корпоративный «Эскалейд» и снова завладевает моим вниманием.

− Ты должна знать кое-что про платье моего рода. Оно было сшито специально для торжества по поводу беременности матушки. Я попросил тебя надеть его, чтобы продемонстрировать Ордену свой выбор. Вчера я разозлился и не ответил на твой вопрос лишь потому, что засомневался в твоей реакции. Клянусь тебе, Ева, я обязательно научусь быть мягче. Но прошу, пойми меня, мне пока сложно.

− Я всецело понимаю тебя, − бледно улыбаюсь я, пропуская через себя все его терзания. − Я не буду тебя торопить и всячески помогу.

− Спасибо тебе за твое понимание, мой ангел, − с шумом выдыхает Гавриил, не скрывая, как тяжело даются ему откровения. − У меня серьезные намерения, поэтому перед тем, как ты переедешь жить ко мне в имение, мы сообщим о нас Никите. И обрадуем мы его завтра на новогоднем карнавале в Красной Поляне, куда пойдем вместе.

На нервах я расправляю ворот его хлопковой сорочки с расстегнутыми верхними пуговицами:

− Как, по-твоему, отреагирует Никита?

− Черт возьми, он поседеет от этой новости, − стискивает зубы Гавриил. − Ты мне в дочери годишься, Ева. Твой брат сделает вывод, что я превратился в слетевшего с катушек старого извращенца и намереваюсь совершить богохульный акт совокупления с его малышкой. Что, впрочем, я и собираюсь сделать.

Со знанием дела он берется за массирование эрогенных зон у меня на спине, шее и затылке.

− С возращением, Гавриил Германович! − кокетничаю я, запрокидывая голову назад, но его ладони возвращают мою голову в вертикальное положение.

На правах собственника Гавриил обрушивает свои губы на мои. Его алчный язык врывается в мой приоткрытый рот и полностью заполняет собой, стирая все посторонние мысли. В игривом протесте я стараюсь мстительно ухватить зубами кончик его неуловимого скользкого языка. Гавриил не дает совершить месть и сам посасывает мой язык. Одной рукой он держит меня за голову, не давая отдвинуться от его рта. Другой рукой он ненасытно спускается по изгибам моего тела к бедрам и сильно затягивает пальцем узкую резинку на трусиках, проходящую между ягодиц. От пробежавшей промеж ног жгучей волны с моих губ срывается несдержанный стон. На смену нежности приходит страсть. Я тягуче пригибаюсь в пояснице и принимаюсь кататься своим сладким местечком по стволу его разросшегося твердого члена для нашего обоюдного удовольствия.

С тяжелым выдохом Гавриил резко прерывает мои действенные вращения бедрами.

− Детка, я на грани, − прикрывает он дрожащие от напряжения ресницы. − Я так сильно хочу тебя, что того гляди сорвусь и трахну прямо тут.

− Мешает благословение Никиты? − с обидой в голосе противлюсь я его стальному хвату, с каким он держит мои обездвиженные бедра.

− Дело не только в Никите, Ева, − наконец, открывает глаза Гавриил, но его зрачки все еще расширены от возбуждения. − Наш первый раз непременно должен пройти дома на кровати по всем романтическим правилам. Я хочу увидеть счастье в твоих лучезарных карих глазах, затмевающих само Светило. Ты излучаешь свет, ангел мой.