Алекс Орлов - Сокровища наместника

В конце концов ему удалось уснуть, однако тревожное состояние не отпускало даже во сне, где перед Мартином проносились какие-то неясные образы.

Утром узников никто специально не будил, обычно их подзывали к моменту раздачи воды, а потом еще раз в обед, когда выдавали единственную чашку баланды и ломоть хлеба.

Мартин поздоровался с Рунхо, принял воду и умылся, привычно пригладив мокрой рукой длинные волосы и бороду, которые он брил раз в три месяца — так было заведено распорядком. И хотя Мартин мог получать бритву чаще, он не делал этого, поскольку иногда старший надзиратель проводил проверки, и если замечалось, что у надсмотрщиков с узниками имелись неформальные взаимоотношения, надсмотрщика могли оштрафовать, а то и выгнать со службы.

— Сегодня у нас беготня, — сообщил Рунхо, привычно пристраиваясь у раздаточного окошка. — Телеги гоняют, двор метут. Должно, будет инспекция.

— А что говорит старший надзиратель Курх?

— Он не говорит, он носится как угорелый и на всех орет. Обозвал меня за винный запах, приказал жевать листья.

— Что, такой сильный запах?

— Не, запах обычный, — отмахнулся Рунхо. — Это мне дружок долг вернул, четыре меры браги, ну мы вместе ее и прикончили. А Курх говорит — листья жуй.

— А какие же листья?

— Я жую вишневые — во!

И Рунхо показал большущий кулак, в котором был зажат целый букет листьев, сорванных вместе с тонкими ветками.

Они поговорили с полчаса, и Рунхо вернулся за надзирательский стол, чтобы подремать, ведь бражку, как оказалось, они пили едва ли не до рассвета.

Мартин привычно собрал пучок соломы и подмел в узилище, потом поупражнялся на деревянной балке, пройдя на руках туда и обратно по двадцать раз — по количеству проведенных тут лет.

Присев на солому отдохнуть, он неожиданно для себя тоже уснул, а проснулся от непонятного шума, который разносился по тюремной галерее.

Зычные команды, звон шпор.

«Что это?!» — спросил себя Мартин, вскакивая.

В дверь ударили, потом снова раздались команды — или кто-то кого-то распекал?

Наконец с хрустом отошел засов, в дверь снова ударили, и в узилище ворвался старший надзиратель Курх.

Он был при полном параде, в мундире с начищенными до блеска пуговицами и в смазанных салом сапогах. Заскочив, он прижался к стене и замер, как будто его заморозили.

Мартин удивился еще больше. Он стоял, нервно оглаживая бороду, и гадал, кто же появится вслед за старшим надзирателем, ведь дверь была распахнута.

И вот этот гость появился — высокий, стройный дворянин, в сапогах со шпорами, с мечом на поясе и в шляпе с пером.

Его камзол из ленного бархата слева направо украшала перевязь с шитым золотом королевским гербом и гербами двенадцати графств королевства.

Мартин уже понял, кто это, ведь черты молодого дворянина выдавали в нем родственника лорда Ширли.

— Ну что, арестант, узнаешь меня? — спросил дворянин, разглядывая Мартина и его обитель.

— Узнаю, ваша светлость.

— А я тебя — с трудом.

— Прошло много лет, ваша светлость.

— Да, лет прошло немало, но я все еще помню, как ты вызволял из-под пристани мой кораблик.

На лице дворянина появилась кривоватая улыбка, но он тотчас ее погасил.

— Когда-то ты совершил ошибку, и мой отец был на тебя очень зол.

— Я знаю, что вы заступились за меня, ваша светлость, — с поклоном произнес Мартин.

— Да, и получил за это двадцать розг.

— Правда? Я не знал! — поразился Мартин.

— Ничего, это послужило для меня уроком. Для меня двадцать розг, для тебя — твои двадцать лет. Я считаю, что этого тебе более чем достаточно, и дарую тебе свободу, полагая, что ты распорядишься ею правильно.

— Ваша светлость!.. — воскликнул Мартин, прижимая руки к груди.

— Понимаю-понимаю, но не нужно лишних слов.

Лорд Адольф прошелся по узилищу, огляделся и покачал головой.

— Неужели ты провел здесь двадцать лет, не выходя за дверь?

— Так точно, ваше сиятельство. Но я видел небо вон в то окошко. Там часто бывали облака, а изредка мелькали птицы.

— Жуть, — поежился лорд и направился к выходу. Потом еще немного задержался и напомнил: — Ты можешь покинуть эту тюрьму в любой момент, хоть сию минуту, хоть через час.

— Спасибо, ваше сиятельство… Не забуду вашей милости… Не забуду…

Мартин хотел сказать что-то еще, но его душили слезы.

— И это… как вас там? — обратился лорд Адольф к старшему надзирателю.

— Курх, ваша светлость! — рявкнул тот и щелкнул каблуками.

— Найдите ему какую-то одежду, а то его платье совсем худое.

— Слушаюсь, ваша светлость!

После ухода лорда дверь в камеру не только не заперли, а лишь чуть прикрыли, оставив большую щель, в которую худощавый узник мог запросто выскользнуть наружу. Но он оставался на месте, не чуя под собой ног и не до конца осознавая, что с ним происходит. Наступило какие-то непонятное безвременье.

Вдруг дверь скрипнула, и в помещение осторожно заглянул Рунхо.

— Мартин, ты как?

Мартин посмотрел на него, вздохнул и сказал:

— Как-то непонятно пока. Можно я за твоим столом на стуле посижу?

— Дык, о чем ты говоришь, иди, конечно. Ты ж двадцать лет ни на чем, кроме соломы, не сидел.

— А и правда, — улыбнулся Мартин и, пригладив бороду, как перед большим и важным делом, подошел к распахнутой надзирателем двери и выглянул в коридор, робея перед таким просторным миром.

— Да ладно, это же всего лишь коридор.

— Я понимаю, Рунхо, и если бы меня переводили в другую камеру, я бы прошел по нему и не удивился, но теперь все иначе, понимаешь?

Надзиратель пожал плечами, он не понимал.

Далеко на лестнице послышался топот, и в коридор выскочил запыхавшийся старший надзиратель в сопровождении одного из своих подчиненных.

Надзиратель нес узелок с едой, а подчиненный — мешок с одеждой.

— Вот, господин Мартин, это от нашей, так сказать, конторы, — со льстивой улыбкой произнес старший надзиратель и поставил узелок на стол. — Ничего особенного, немного хлебца и мясца, но вам нужно привыкать к новой пище — двадцать лет на баланде, это не шутки.

— Спасибо вам, господин Курх, — сказал Мартин.

— Не за что благодарить, господин Мартин, вы здесь у нас старожилом были! Давай, Броун, ставь мешок и пойдем, пусть господин Мартин отдыхает.

Броун поставил мешок возле стола и поклонился Мартину с легкой робостью, как какому-нибудь королевскому прокурору.

— Там и обувка, и из вещей кое-чего. Надеюсь, все придется впору.

Курх с помощником ушли, и Рунхо стал развязывать узелок.

— Они и зелени положили, и кувшинчик с пивом!

— До чего же хорошие люди, — с чувством произнес Мартин.

— Да ты что, серьезно? — уставился на него надзиратель. — Да если бы не визит самого лорда, они бы тебя, когда захотели, в порошок перетерли.