Алекс Орлов - Сокровища наместника

— Я понимаю, Рунхо, но очень хочется верить в такую вот простую доброту.

— Ай, Мартин… — отмахнулся Рунхо и, расставив угощение на столе, вывалил на пол содержимое мешка.

— Как много всего, — слегка растерялся Мартин.

— Просто они навалили все, что нашлось, но вещи добротные, и твой размер вроде имеется. Вот это твой?

Рунхо приложил к Мартину плотные штаны из парусины.

— Вроде.

— А вот целый набор цирюльника! Посмотри!..

Рунхо протянул Мартину кожаную раскладку, наподобие той, в которой держат воровской инструмент, однако здесь были ножницы, бритва и пара расчесок. А еще помазок из свиной щетины и мыльный порошок в круглой костяной коробочке.

— Здорово, — произнес Мартин и невольно провел рукой по бороде. Интересно, откуда они все это взяли?

— Лучше не заморачивайся, — посоветовал Рунхо. — Вот еще мыльный порошок в отдельной банке, а воды у нас полно — ты можешь помыться.

— Но сначала постригусь и побреюсь.

— У вас с этим морока. У нас только у баб прически имеются, а у мужиков, — Рунхо снял форменный картуз и провел по лысой голове ладонью, — полный штиль, как говорят ваши портовые.

— И бриться не надо, — добавил Мартин.

— Да, и это тоже.

На лестнице снова послышались шаги и позвякивание железа.

— О, баланду принесли! Пойду раздавать, а ты пока отдыхай.

Рунхо надел картуз и поспешил к раздатчикам, которые притащили кастрюлю с едой для заключенных.

Мартин опустился на стул и попытался понять — голоден он или нет. И странное дело, он не смог определить это точно, даже вид хлеба и копченого мяса рядом с пучком петрушки и кувшином пива не добавил ему определенности.

Тем временем Рунхо и двое раздатчиков продолжали обходить камеры. Слышался стук падающей крышки раздаточного окошка, потом скребущий звук черпака по дну кастрюли, и очередной узник получал свою баланду.

Потом снова тот же однообразный набор звуков, и в полной тишине заключенный уходил куда-нибудь в угол и там, вытерев о расползавшиеся штаны ложку, приступал к еде.

Мартин впервые видел процесс раздачи снаружи.

Ночь Мартин снова провел в своей камере, но уже совсем в другом качестве. Разумеется, он мог бы уйти еще накануне, но боялся, что ноги откажут ему от волнения — это было слишком большим потрясением, и само понимание случившегося пришло к нему только вечером.

Ночью он дважды просыпался, чтобы проверить — не заперта ли дверь, но нет, засов оставался открытым, а на всем этаже, кроме него, не было ни одного вольного человека.

Рано утром, еще до прихода Рунхо, Мартин за его столом еще раз посмотрел на себя, постриженного и выбритого, в небольшое зеркальце из полированной бронзы, которое также находилось среди подарков от главного надзирателя.

Затем было прощание с Рунхо, спуск по осклизлой лестнице со сбитыми ступенями, эхо шагов во дворе-колодце — все осталось позади. Часовой у ворот пожелал Мартину счастливого пути, и тот зашагал прочь от мрачного, возвышавшегося над округой Угла, из которого, как утверждалось, никого еще не выпускали.

До вечера Мартин шагал по дороге в сторону Лиссабона. Потом свернул в лес, поужинал оставшимися хлебом с мясом и, сунув узелок под голову, заночевал под кустом.

Спать в таком месте было непривычно, и Мартин то и дело просыпался, однако вспоминал, где находится, и снова засыпал с улыбкой на лице, под крики ночных птиц и шорохи полевых мышей.

Поднявшись до рассвета, Мартин, поеживаясь, спустился к протекавшему неподалеку ручью, умылся и потом еще долго смотрел, как туман течет поверх быстрой воды.

Все ему было в диковинку, и Мартин видел каждую травинку, каждый листик на дереве, а вот прежде ничего такого не замечал.

Зато кошелек замечал сразу и даже просто оттопыренный карман. Мог по едва заметному звону определить, какие в карманах жертвы монеты — сколько серебра, сколько меди и есть ли золото.

Мартин вздохнул, ему было неприятно вспоминать о таких вещах, двадцать лет в тюрьме изменили его. Он еще не знал, чем будет зарабатывать на жизнь, но возвращаться к старому ремеслу не собирался.

Уже к полудню он наконец выбрался на старую дорогу до Лиссабона.

Теперь здесь все изменилось — вдоль дороги выросли тополя, а на обочинах, то тут, то там, попадались небольшие кузни и лавочки, в которых торговали заречные.

На дороге стало больше подвод, чем прежде, и временами они двигались нескончаемой вереницей, поднимая белесую пыль. Подводы, запряженные волами, в основном управлялись заречными, а телегами с лошадьми правили люди, реже — монгийцы.

Одну из телег Мартин нагнал — у нее сломалась ось, и на дорогу выпало несколько мешков, но к тому времени, когда он подошел, поломка была исправлена, и Мартину оставалось лишь помочь вознице положить на телегу мешки.

— Спасибо, приятель. Садись, подвезу до Лиссабона, ты ведь туда идешь?

— Почти, — ответил Мартин, запрыгивая на край телеги.

— А я видишь чего — два часа тут прокуковал, вместо того чтобы ехать, — пожаловался возница. — И все из-за них, из-за заречных. Понаехали тут на своих арбах, дороги поразбивали, а мы теперь мучайся.

— Да уж, — согласился Мартин, всем телом ощущая тряску от езды по кочкам. — Раньше их было значительно меньше.

— Так ты местный? — повернулся к нему возница.

— Местный.

— А по виду не скажешь.

— Я долго отсутствовал.

— И сколь же? — приставал любопытный возница.

— Двадцать лет.

— О! Это давнее давного! Это ты еще застал закон и порядок, а теперь что? Одни только безобразия!..

— Что за безобразия?

— Бандитов и воров развелось — ужас просто! Кошельки срезают, с ножами по улицам шастают — тюрьма переполнена, а их все не убавляется. Третьего дня украли шкатулку с драгоценностями у самого королевского прокурора — куда уж дальше то?

— А у нас в городе теперь есть королевский прокурор?

— Нет, был проездом в Инзи. Вроде сам король его послом отправил, а оно вон как выдалось — прямо в порту и ограбили.

Мартин расстался с возницей в пригороде, который был теперь сильно застроен. Новые дома стояли вдоль дороги, рядом с ними росли фруктовые деревья — все выглядело настолько основательно, что Мартину казалось, будто это какой-то другой город.

Однако съезд с дороги на местную, менее избитую, все еще был на месте, и Мартин свернул на нее.

Разговор с возницей утомил его, за много лет он разучился говорить с кем-то, кроме привычных надзирателей. Ближайшей целью Мартина был его старый тайник, в который он складывал излишки от богатой добычи. Другие воры все просаживали, а он всегда думал о том, что запас может когда-то пригодиться.

Идти пришлось вдоль небольших возделанных участков, на которых работали люди и заречные. Прежде здесь были только пустыри, но теперь разросшийся город нуждался в продуктах и все распахали огородники.