Николай Побережник - Эрта. Падение терратоса

— Сюда! Я прикрою! — снова крикнул старик.

Кинт сделал пару шагов назад, погромщики дернулись, но не решались, им было неизвестно, сколько еще прерванных жизней может таиться в пистолете «толстосума»…

— Что вы стоите? Трусы! — опять закричал кто–то из–за толпы.

Кинт побежал первым, боком, выстрелив еще три раза опустошив магазин и тут в дело вступил пехотный револьвер старика, адски грохоча и изрыгая облака дыма револьвер «сломал» группу погромщиков и они бросились врассыпную, ища укрытия. Кинт вбежал в кафе и тут же, достав из кармана магазин, перезарядил пистолет и опустился на стул, а старик, закрыв толстую и тяжелую дверь, лязгнул засовом.

— Что же теперь будет? — бледная, зажав уже намокший носовой платок в руках, спросила мадам Шодэ.

— Теперь они либо продолжат погромы там, где это легко сделать, не получив пулю в лоб, либо наберутся смелости и будут ломать дверь, что маловероятно. Но если городская жандармерия протянет время еще час… — Кинт откинул барабан револьвера, вытряхнул на пол гильзы и, вынув из пояса шесть патронов, начал вставлять их в каморы.

— Стреляют, слышите? — старик припал ухом к двери, — далеко… с западной стороны, похоже, в казармах жандармерии что–то творится.

— А эти что? — сунув заряженный револьвер в кобуру, Кинт кивнул на закрытые окна.

— Сейчас, — чуть пригнулся старик и начал искать подходящую щель в двери, но бесполезно — дверь отличная, из толстой и крепкой доски, в четырех местах перехваченной железной полосой. Эта дверь закрывается только на ночь, а днем кафе обходится тонкой дверью со стеклом.

— Я с пекарни посмотрю, — подала голос перепуганная Вьен, хлопая ресницами и держа в руках масляный светильник.

— Сходи, посмотри, — ответил Кинт и обратился к мадам Шодэ, — я надеюсь, черный выход у вас есть?

— Да.

— И он закрыт?

— Конечно.

— А куда он выходит?

— Во внутренний двор.

— Из двора есть выход?

— Да, через арку ну или через парикмахерскую… она напротив.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— А сварите, пожалуйста, какао, — улыбнулся Кинт мадам Шодэ.

— Да… конечно…

— Они там тащат на площадь всякий хлам, нагромождают и перегораживают выходы с площади… и вот еще что, там некоторые с оружием… ну, которое стреляет.

— С каким?

— Не знаю, — пожала плечиками и вздохнула Вьен, — с винтовками троих видела.

— А около кафе и пекарни что делается?

— Ничего, все заняты… говорю же, волокут всё из разбитых магазинов и салонов и перегораживают улицы.

— Похоже, бунт…

— Бунт — это действо спонтанное, а тут все как–то… — сказал Кинт, принимая от мадам Шодэ чашечку какао на блюдце, — благодарю.

— Спланировано? — предположила Шодэ.

— Верно. Вьен, ты иди, наблюдай из пекарни за тем, что происходит на улице.

— Да… — крутанулась на месте Вьен и выскочила в пекарню.

— Мадам Шодэ, а у вас здесь есть какая–нибудь мужская одежда?

— Конечно, у меня каждый вечер работает подсобник… и его рабочая одежда висит на вешалке в чулане.

— Принесите.

— Эм… а, ну хорошо.

— Разведка, это верно, сынок, — сев на стул и положив на колени револьвер, отставник пыхтел трубкой, — ты ведь не военный?

— Отставной жандарм корпуса охраны дорог.

— Я ведь примерно так и понял… ну, еще думал, может, наемник.

— Крайние полтора года я действительно в качестве наемника кое–кого охранял.

— Хорошо, — удовлетворенный своей проницательностью старик кивнул, выдохнул табачный дым и улыбнулся.

— Вот, — с масляным фонарем в одной руке и с ворохом одежды в другой вернулась мадам Шодэ.

— А почему так пахнет рыбой?

— Тэле, работник наш, он еще и в порту днем работает, на рыбном рынке.

— Хорошо.

— Да что хорошо–то? — сорвалась и заплакала мадам Шодэ.

— У вас есть алкоголь? — Кинт взял ее за руку.

— Что? — громко всхлипывая, спросила она.

— Выпить говорю, у вас есть что?

— А, да, есть…

— Выпейте, и вот… — Кинт повернулся к отставнику.

— Мак Тэссэ, — наконец представился тот.

— И вот господину Тэссэ предложите.

— А не откажусь, — кивнул отставник, — а тебя, сынок, как зовут?

— Мое имя Кинт… Думаю, если бунтарей не начнут разгонять через час силами городовых, то можно до темноты успокоится все, а потом будем выбираться (как–то тут предложение не согласовано. Нет?).

— Куда? Мы же здесь живем…

— Если события будут разворачиваться в худшую сторону, то вам тут лучше не оставаться.

— Я могу вас укрыть у себя, — предложил Тэссэ.

— А это где?

— Я живу недалеко от рынка.

— Вот и хорошо… Мадам Шодэ, вы соберите пока все необходимое.

Молча кивнув, Шодэ ушла, а Кинт бросил под стол «рыбную» одежду, составил четыре стула в ряд и лег, закрыв глаза.

— Правильно, — пробубнил Тэссэ, перед боем поспать — хорошо. Думаю, боя не избежать…

— Я тоже так думаю, — не открывая глаз, ответил Кинт.

— Ты вот что… я живу на Четвертой Западной улице, двухэтажный дом с заколоченным окном во флигеле. Если что–то случит ься, то отведи мадам Шодэ ко мне. Вот ключ, — Тэссэ протянул большой ключ Кинту.

— Оставьте, сами отведете.

Как провалился в сон, Кинт так и не понял, но зато проснулся он резко, от нескольких ружейных залпов.

— Что происходит?

— Я сейчас, — сидевшая рядом с Кинтом на стуле Вьен подскочила и побеждала в пекарню, — сейчас спрошу у матушки…

Выяснилось, что бунтарям все же дали время укрепиться дотемна, и мало того, они откуда–то взяли оружие, не много, но оно теперь у бунтарей есть. И вот наконец–то со стороны дороги от порта площадь попытались атаковать, кто и какими силами, неизвестно. Но после нескольких залпов со стороны бунтарей и вялых разрозненных выстрелов с противоположной стороны, стало понятно — это надолго. Кинт начал переодеваться, стянув тесный дорогой камзол и узкие брюки, Кинтон переоделся в портового работника в помятой шляпе с поникшими полями.

— Мадам, у вас есть ножи?

— Да…

— Несите.

— Все?

— Все.

Выбрав пару подходящих ножей, Кинт засунул их за голенища.

— Вот это возьмите, — Тэссэ, потянул рукоять своей трости и извлек клинок на полтора локтя, узкий, трехгранный, грани острые.

— То, что надо, — улыбнулся Кинт, вынул один нож из–за голенища и на его место аккуратно пристроил трехгранный клинок.

Пояс с кобурой под суконный, вонючий бушлат, пистолет в широкий, глубокий и, благо, целый карман штанов. Затем сделав глоток крепкой настойки, немного полил ей одежду.

— Идемте, откроете мне выход во внутренний двор.

Кинт замер перед дверью, прислушался… слышны голоса, периодически раздается стрельба и с площади и вдалеке, но из–за «колодца» внутреннего двора и не понять толком, откуда.