Николай Побережник - Эрта. Падение терратоса

Схватив ранец и сумку, которые так и пролежали у кровати со вчерашнего вечера, Кинт вышел на улицу, радуясь теплой погоде, весеннему солнцу и удачно подвернувшемуся транспорту. Вообще, он так и рассчитывал, что из поселка, через который проходит торговый тракт, добраться до Латинга будет нетрудно.

— Ну что, полезай в скорлупу, — к фургону подошел бородатый, — шмотки как–нибудь там пристраивай… и это, монеты–то давай.

Отсыпав кесты в широкую ладонь бородатого, Кинт закинул лямку ранца на плечо, подхватил сумку и влез по лестнице в кабину. Следом влез и бородатый и, нагнувшись к механику, похлопал его по плечу…

— Поехали уже.

Механик кивнул, крутанул пару вентилей, нажал в какой–то одному ему известной последовательности три педали и, взявшись за рычаг привода поворота колес, начал громко напевать неприличную песню про какую–то кухарку и машиниста, и про их интимную жизнь… Три фургона скатились по грунтовке, выехали на булыжник торгового тракта и начали разгоняться. Сложив сумку и ранец на пол, Кинт поставил на них ноги и уселся поудобнее.

— Да, устраивайся, теперь без остановки до вечера поедем, заночуем на старом посту, а рано утром дальше… завтра к обеду будем дома.

Кинт кивнул и покрутил головой, кабина была двухуровневая, в нижней ее части сидел механик, а над ним на широком сиденье Кинт и бородатый, толстое ветровое стекло спереди и с боков, остальная кабина зашита деревом.

— А вы, значит, из Латинга сами? — Кинт снял шляпу и положил ее на колени.

— Да… А ты откуда?

— Теперь тоже, можно сказать, что из Латинга.

— Что–то не знакомо мне твое лицо, а я в городовых двадцать лет протопал по улицам города.

— Я совсем недавно из столицы переехал, купил жилье, но там пока ремонт делают… вот я и съездил на север приятеля проведать.

— А в каком районе жилье–то?

— В районе депо, в доме мадам Ригер купил флигелек небольшой.

— А, знаю эту старую ведьму… трех мужей пережила!

— То есть как ведьму?

— Да ты что, испугался что ли? — хохотнул бородатый, — Нет, это ее просто все так называют… поговаривают, ей за сотню лет перевалило, она ведь что сейчас, что двадцать лет назад, одинаково выглядит.

— Ну, она мне странной показалась…

— Да, так и есть, странная, но старуха она добрая, ты с ней подружись… молодой же, а она совет умный даст, жизни научит, — тут бородатый взглядом капитана Мореса уставился на Кинта, помолчал минуту и добавил, — хотя жизни, я смотрю, ты и сам уже научен. Из армейских?

— Дорожная жандармерия.

— Ить, — шлепнул рукой себе по колену бородатый, — не повезло вашему брату… привыкли служить по–своему, хорошо служить, тут не отнять, но не пристроился никто из вас толком нигде.

— Да я разные истории слышал.

— Точно… кто в городовые подался, долго не прослужил, повыгоняли, а кто в армейский или пограничный корпус перевелся, с теми совсем беда, кого на каторгу, а кого расстреляли, мало кто смог переделать себя… своенравны вы, монаршей заботой избалованы да уставом своим.

— Есть такое, — вздохнул Кинт, — только не очень–то много было той заботы монаршей… Когда в северном форту служил, смешно сказать, с контрабандистами договаривался, чтобы они на форт новых карабинов закупили… ну, а мы на кое–какие их делишки глаза закрывали. Ну, благо хоть жалование исправно платили.

— И не малое, хочу заметить, — поднял палец бородатый, — в городовых–то и того меньше. Тебя звать–то как?

— Кинт… Кинт Акан.

— Подожди, так ты из…

— Да, из школы сирот, что недалеко от столицы.

— Ну, ясно, а дело нашел себе какое, или наемничаешь?

— Пока ничего, а последние полтора года, верно, по найму послужил.

— Толк–то был? Хотя, что я, раз кестов на свое жилье хватило, значит был… а я вот с сыновьями на охране зарабатываю, то вот так с обозом, то в вагоне, то на платформе грузовой.

— И как, получается заработать?

— Хватает, еще и остается немного… Но, сам понимаешь, не цветочки по полям и лугам нюхаем.

— Это понятно.

— Сыновей–то у меня трое было, старшего два года назад похоронил… наповал его на восточном тракте, кочевники, ну, хоть не мучился. О! Так может ты того, если не найдешь где пристроиться, то к нам в артель, а? — оживился бородатый.

— А как же про то, что своенравный, по своему уставу жить привык?

— Это не страшно, учудишь чего — расстреляю, — гоготнул бородатый, — если ты боец толковый так и своенравность можно потерпеть. Только вот патент на охрану ты за свой счет купить должен, у нас–то патент на семью…

— А сколько он стоит?

— Много… три тысячи.

— Нет, столько я не потяну, так что как–нибудь сам буду искать что дельное, а за предложение спасибо.

— Ну, если вдруг решишься — сообщи.

— А куда? Кому?

— Меня Тарье зовут, а сыновей Менью и Пэтью… живем в пригороде, в доме отца моей покойной жены. Жена как померла шесть лет назад, так и отец ее с горя тоже, через месяц преставился, а тут я службу в городской жандармерии закончил… продал наши комнаты в центре Латинга, да в пригород переехали, а на вырученные от продажи комнат монеты, купил я патент охранный на семью, оружия да снаряжения, лошадей хороших, да так и пошло.

До позднего вечера Кинт болтал с Тарье, хоть и собирался вздремнуть дорогой. Затемно прибыли на старый пост, переделанный под техническую станцию, конюшню, небольшой ресторанчик и гостиницу на шесть комнатушек. Кинт заплатил две серебряные монеты за постель, сырную лепешку и кружку пива, и отправился в комнату, а бородач с сыновьями поделили ночь на дежурства, поужинали и остались ночевать прямо в фургонах.

Утром снова тронулись в путь, было видно, что Тарье не выспался и немного поборовшись со сном, он сдался и уснул. До Латинга уже близко, дорога проезжая и движение по ней очень даже плотное. Постоянно навстречу попадаются обозы и одинокие повозки или всадники, а уже в полдень фургоны остановились на рыночной площади. Тарье сообщил Кинту, как его найти в пригороде, они попрощались, Кинт поймал повозку и поехал к депо, наконец–то к себе домой.

Следующие три дня Кинт прожил в маленькой комнатушке без окон и спал на огромном сундуке. Старуха Ригер любезно предоставила Кинту чулан у себя в доме, так как ремонт во флигеле еще не был закончен. Энсэ был тертым калачом, и вкладывать свои деньги в ремонт не стал в отсутствие хозяина. По приезду Кинт застал флигель в следующем состоянии — черепица заменена, рамы окон и дверь заменены, пол перестелен наполовину, а вот стены не побелены и мебели тоже не было, на одной из стен углем из камина написано: «Работы выполнены на уплаченную сумму, с тебя еще шестьдесят кестов и мы закончим за пару дней. Где найти меня, знаешь. Энсэ» .