Владимир Корн - Отряд смертников

В тот самый момент, когда он чуть ли не торжественно водрузил сковороду на стол, вошел посыльный.

– Чужак, – нашел он взглядом Глеба, – тебя Старовойтова к себе зовет.

Чужинов с сожалением взглянул на сковородку – и рот наполнился слюной. Его долю, конечно, ему оставят, но как не вовремя за ним пришли.

– Правда, она ничего не говорила, чтобы так уж срочно, – добавил посыльный, не сводя голодных глаз со стола, откуда тянулся умопомрачительный запах жаренного с луком мяса.

Пожилой мужик, с кустистыми бровями и многодневной щетиной, одетый в штопаный-перештопаный ватник и шапку-ушанку военного образца, порядком замызганную. Но при оружии – обшарпанном АКСУ с самодельным прикладом. Намерения деда были ясны: если Глеб останется, его обязательно пригласят за стол, не те это люди, чтобы отделаться простой благодарностью за переданное сообщение. Ну а пойдет – придется сопровождать, только после неудобно будет возвращаться без приглашения-то.

Чужинов кивнул, встал: никуда мясо от него не денется. Старовойтову жалко: судя по всему, разговор предстоит длинный, а у нее такой усталый вид. И опять она толком не выспится.

– Сам дорогу найду, – сказал он деду, едва сдержавшему вздох сожаления.

– Глеб, тебя ждать? – поинтересовался Поликарпов.

– Нет, – покачал головой тот. – Думаю, разговор затянется.

Уже открывая дверь, услышал за спиной голос Джиоева:

– Садись с нами, отец. Новости местные расскажешь, заодно и поужинаем. Пять капель примешь? Невесты, кстати, у вас тут водятся?

– Такие вот дела, Глебушка, – печально, как показалось Чужинову, вздохнув, закончила свой рассказ Старовойтова. – Теперь только тебе решать: возьмешься ты за это дело или нет.

Глеб помолчал.

– Признаться, Евдокия Петровна, я думал, о другом речь пойдет.

– О чем другом, Глеб?

– Слухи разные ходят, – неопределенно ответил Чужинов.

– О чем слухи?

– Говорят, вы вакцину пытаетесь получить. Если, мол, сделать инъекцию, электричеством снова можно пользоваться без всякой опаски, что начнешь мутировать в тварь.

– Господи, Глеб, ну какая вакцина, о чем ты говоришь?! – Старовойтова разве что руками не всплеснула. – С моими-то убогими возможностями? Ты бы видел мою лабораторию! Средневековый алхимик и тот по полу катался бы от смеха! Ты же неглупый человек, Чужинов! Интересовалась я, какие книги ты читал, пока здесь находился. Мне хотя бы с этой проблемой справиться, какие уж тут вакцины?! – И, несмотря на серьезность ситуации, задала, вероятно, давно интересующий ее вопрос: – Глеб, а что, ты действительно так поэзию любишь? Треть прочитанных тобою книг – сборники стихов. Удивительно… помнится, даже Петрарка среди них был.

– Люблю, Евдокия Петровна, – смутился Чужинов. – Есть в стихах особенные мелодия, ритм, чувства, в прозе редко такое встретишь.

Правда, о том, что и сам когда-то пытался писать и даже выкладывал на тематических сайтах, промолчал. Не сказал еще и потому, что совсем другого от него ждала Старовойтова, а именно – его согласия.

– Понимаете, в чем дело, Евдокия Петровна, – осторожно начал он и сразу заметил, как напряглась Старовойтова. – Одному мне или даже вдвоем-втроем нам не справиться, понадобится еще несколько человек, причем лучшие. Риск огромный, и потому необходим какой-то приз, что ли, награда. Не для меня лично – я вам и так безмерно благодарен, и дай бог хотя бы часть долга таким образом перед вами погасить. Понятно, то, что вы делаете, касается всех без исключения, ведь никто от инфекции не застрахован… и все же. Боюсь, одного моего авторитета не хватит, чтобы собрать группу и повести ее в Однинск.

– Да, Глеб, хочу сказать: сам ты можешь уже не бояться. Раньше у меня сомнения были, теперь они в уверенность переросли. В твоем организме достаточно антител, чтобы справиться с заразой. Но пожелаешь ли кому-нибудь приобрести исключительность тем же путем, что и ты?

Чужинов отрицательно покачал головой. Злейшему врагу не пожелает он испытать то, что пришлось пережить ему. Куда гуманней будет его пристрелить.

– И еще, признаюсь, это чудо, что ты выжил. Откровенно говоря, я тебе никаких шансов не давала. Что же касается награды… Я понимаю, люди разные. Но это самая легкая часть проблемы, я смогу устроить. Не сама, конечно, но смогу.

Уже прощаясь, Старовойтова взяла его за руку, посмотрела прямо в глаза:

– Ты прости меня, Глебушка, я же практически на смерть тебя посылаю. Но ты правильно говоришь – дело-то всех касается. Сама бы с вами пошла, да толку-то от меня, старой клячи, только обузой буду.

Возможно, Старовойтова и ожидала комплимента по поводу своей внешности, кстати, более чем заслуженного, но услышала она от Чужинова совсем другое.

– А у меня ведь претензия к вам есть, Евдокия Петровна, – начал Глеб самым серьезным голосом.

– Что такое? – испуганно спросила она. – Снова приступы начались?

– Нет, со мной-то как раз все замечательно. Я не о себе.

– О ком же тогда?

– О Кирилле Петровиче Викентьеве.

– А что с ним не так?

– Что же вы с человеком-то сделали, Евдокия Петровна, а? Боевой офицер, орденоносец и человек такой, что долго искать и не найти. А вы!.. – добавил он с укоризной.

– Глеб, да что я сделала-то?

– Довели человека, вот что! С тех пор как он вас увидел, места себе не находит. Три раза повторил, чтобы я вам привет передал. Ну хотя бы чуточку с ним поласковей были. Влюбился он в вас как мальчишка, все вокруг это видят, одна вы как будто слепая!

Глеб думал о том, что, если сейчас Евдокия Петровна пошлет его далеко-далеко, будет абсолютно права. Что Викентьев, что Старовойтова – оба старше его лет на пятнадцать, и ему ли, на самом деле мальчишке, лезть в их отношения? Но ведь прав он, прав. Солгал, правда, что Викентьев три привета передал, всего-то два.

Викентьева Глеб знал давно, когда-то служил под его началом. И чтобы тот, в прошлом полковник, с отличием закончивший академию и занимавший перед тем, как все началось, генеральскую должность, что-нибудь да забыл!.. Да и сама Старовойтова вздрогнула, когда он произнес его имя. А ведут себя как дети. Чего уж проще – объясниться. Есть у них друг к другу чувство, не он один это подметил. К тому же одинокие оба. И вообще, на загляденье красивая пара из них получилась бы.

Старовойтова Глеба никуда посылать не стала. Наоборот, зарумянилась так, что даже при тусклом свете керосинового фонаря было заметно.

– И что мне теперь делать? Бросить все и к нему отправиться?

– Не нужно ничего бросать, Евдокия Петровна. Тем более сам Викентьев скоро здесь появится, сразу после Нового года. Говорил он, ему в Мирном у Ларионова необходимо побывать, а мимо Фрязина не проедешь, – намекнул и тут же начал прощаться.