Мария Ровная - Диалоги о ксенофилии [СИ]

– Ну и ладно, – Анна плюхнулась в кресло и выложила на пульт роскошные длинные ноги. – Обожаю лениться! Милстисдари, мне дадут оладью, в конце концов?

– Уже-уже, Асик.

Игорь закончил расчёт, крутанулся с креслом, заложив руки за голову.

– А когда я был в спасательной, мой капитан, он же кормчий, сигал в син-ро в пределах астросферы, сразу за орбитой Урана.

Женщины хихикнули.

– Бывает, бывает, – солидно подтвердила Анна. – Вон на Домее-два нашли в травке Chelidopteris aurea фермент, катализирующий трансмутацию всех элементов в золото. Очистили его изотахофорезом, оставили раствор на ночь в колбе, а наутро корабль сплошь золотой. Вместе с экипажем.

– Да-а, – пригорюнилась Дарья. – А на третьей Барнарда нашли антиэнтропийный камешек. Положили его в дьюар с жидким гелием, камешек тут же расплавился, закипел и испарился, а корабль замёрз до абсолютного нуля. Вместе с экипажем.

– Сударыни, я правду говорю! – Игорь ударил себя кулаком в грудь. – Когда я летал на «Катти Сарк»…

– А-а… – протянула Анна. – Очередная байка об Альдиене…

– Альдиен-Может-Всё?! – Дарья подпрыгнула в кресле. Из-под неё выскочил Лао и метнулся к Анне, вереща: «Спатьпораспатьпора!» – Ты летал с Альдиеном?!

– Больше года. С января семьдесят восьмого – и пока он не пропал без вести. Стажёром, а потом штурманом.

– А я думала, Альдиен – личность полумифическая, – обронила Анна, отплёвываясь от Лаошкиных лобзаний.

– Всё, что о нём рассказывают – правда. Начиная с эпоса о поимке ошбайра…

– Ах, и ошбайра поймал он?

– Да. Он тогда ещё был в вольной разведке.

– Гош, а что там было совершенно невероятное со спасением «Дрейка»? – допытывалась Дарья.

– Сам корабль утонул в лаве. Антон срезал ему нос лучом маршевого, и мы вытащили экипаж.

– Ничего себе… А правда, что он не пользовался компом, потому что считал лучше него?

– Да. Я сам видел.

– И говорил на всех языках?

– Я насчитал восемнадцать. И на любом – с идеальной правильностью иностранца.

– Но какой-то же был ему родным?

– Понимаешь, Дашенька, Антон был не слишком разговорчивым. А я не решался расспрашивать. Он умел держать дистанцию не хуже нашей Нюши. Нюш, ты совсем засыпаешь. Отнести тебя в постель?

– Нет. Вы летали вдвоём?

– Да.

– Но ведь… Он не эмпат.

Игорь даже обиделся:

– Ну и что? Ты не знаешь, что такое Альдиен. У него было такое чутьё на опасность, и он так владел ситуацией…

– Что-то я не слышала, чтобы разведчиков или реттиоров допускали к рейсу без эмпат-контактёра, – усомнилась Дарья.

– А кто бы ему смог запретить? – искренне удивился Игорь. – Нет, нам присылали, конечно… Ртищеву капитан сразу завернул.

– Ртищеву? Один из лучших контактёров!

– «Спасательные работы в чужом мире – не та ситуация, где женщину следует пропускать вперёд. Я до этого не унижусь, сударыня», – процитировал Игорь на самых низах своего баритона. – А Ли Янг поговорил с ним минут пять, извинился и сам ушёл.

– Почему?

– Не знаю.

– Наверное, не очень весело было летать с таким капитаном, – посочувствовала Дарья.

– Весело?… Альдиен – это… Он был абсолютно надёжным. Я доверял ему больше, чем… чем даже отцу. И абсолютно бесстрашным. Например, узнав, что я художник…

– Да, а правда, у него была такая точная рука, что он мог нарисовать лучом бластера идеальную окружность на любом расстоянии?

– И не только окружность. Он вообще был хорошим художником. Правда, суховатым, слишком математически выверенным… Так вот, он предложил слетать на Фортас, потому что там красиво.

– И как? – лукаво полюбопытствовала Дарья. – Слетали?

– «Соната радости» – оттуда.

– Так она с натуры? Го-ошка! А разве ты не бесстрашный? Да нет, это уже не смелость, а безрассудство: отправиться за эстетическими впечатлениями на Фортас!

– Я не мог сплоховать рядом с ним. Рядом с Альдиеном нельзя было сплоховать. Он всех тянул вверх. Честно говоря, я перед ним трепетал.

– Трепещущий Игорь Заринь! – усмехнулась Дарья. – Представляю, какой это был супермен.

Анна вжалась в спинку кресла. В ней, поглощая сознание, распухала звенящая тьма. Анна судорожно блокировалась, помня о сидящей рядом Дарье – сверхчутком барометре её души. Сквозь звон Игорь вбивал ей в сердце слова – гвоздь за гвоздём:

– Нет, Дашенька, в нём не было ничего от супермена. Ниже меня, бледный, худой, даже хрупкий на вид. Очень тихий, очень корректный, чистюля до занудства и всегда застёгнут до подбородка.

– Да-а, – Дарью передёрнуло. – Очень обаятельный образ.

– И что любопытно: Нюша, у него в каюте были те же картины, что у тебя, – Игорь взял стило, прямо на чёрно-звёздном ходовом экране набросал светящийся портрет. Критически склонил голову набок. – Нет, не то. Никогда не мог схватить в нём сути. Не похож.

И стёр с экрана Его лицо.

Надо уйти. Немедленно. Уйти, спрятаться, забиться в нору и отлежаться. Гвозди мешали дышать.

– Лао, пусти, – Анна дунула на прильнувшего к её груди лаатти и поднялась. – Пойду я спать.

– Ася!… – испуганно проговорила Дарья.

– Нюша, тебе нехорошо?

Анна ускорила шаги.

«Пропал без вести, – звенела бесконечная тьма. – Улетел на Хэйн и не вернулся. Альдиен-Может-Всё. Идиотка, идиотка, идиотка… Ты же слышала об Альдиене, как ты не сообразила?! Переводчик! Толмач! Дура! Ничего бы не получилось, я бы не посмела; но увидеть, издали, только увидеть…».

– Господи, – простонала она, без сил опускаясь на пол у дивана. – Господи всемогущий, отними всё, разум, спэйс, жизнь, только чтобы Он был живой… Всё равно, где и с кем – только живой!…

Кто-то осторожно постучал.

– Запри дверь, – вздрогнув, приказала Анна.

_ _ _

Она всё же забылась в конце концов, сидя на полу и уронив голову на диван, и проснулась только в начале восьмого. Никто не зашёл к ней, хотя дверь была уже открыта. Анна постояла под холодным душем, вымывая из головы мутную тяжесть, полежала, тупо глядя в мерцающий потолок, оделась – с неуклюжим Блиндом это отняло у неё почти полчаса – и, собравшись с духом, побрела в рубку.

Дарья и Игорь приветливо пожелали ей доброго утра и вновь сосредоточились на пульте. Анна, стараясь не привлекать к себе внимания, шёпотом поговорила с кухонным блоком. Он предложил ей грейпфрутовый сок, крекеры и соблазнительный, но труднодоступный для неё салат с лангустами.

Игорь с тревогой и недоумением взглянул на Дарью, которая, нахмурив тонкие дуги бровей, сверяла уже сверенный курс; на Анну, которая губами брала из вазочки крекер; опять на Дарью… Потом неуверенно привстал.

– Не трогай её, – одними губами сказала Дарья.

Но Анна услышала.

– Отчего же, пусть трогает, – отозвалась она. – Впрочем, я готова принести извинения.