Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА

Не успели доесть. Головач со своими охотниками возвращается, на носилке Баламута несут. Баламут со скал сорвался, ногу сломал. Ох, нехорошо сломал... Моя как разобралась, что к чему, лицом каменеет, хриплым голосом командует. Мол, туда положите, то-то и то-то принесите. И ведь все слушаются. Головач своим кивает, чтоб подчинялись.

Ксапа первым делом руки в ВОДОПРОВОДЕ моет. Потом штаны с Баламута срезает. На баб, что хихикать вздумали, так зыркает... Те сами убегают. Я смотрю, у Баламута кости в двух местах точно сломаны, может, в трех. Но наружу обломки нигде не торчат. Это хорошо. А моя уже свою одежку ножом кромсает.

Тут меня Мудр отзывает. Головач у него спрашивает, знает ли Ксапа, что делает. Вот он Головача ко мне пересылает. А я что - знаю?

- Посмотрим, - говорю. - Роды принимать умеет. Хуже все равно не будет.

Баламут ревет диким голосом. Самые сильные бабы его к земле прижимают. Из-за них не видно, что Ксапа с его ногой делает. Головач волнуется, в руках копье вертит. То вскочит, то снова сядет. Мудр его удерживает, говорит, без него лучше разберутся.

Долго разбираются. Бабы кругом толпятся, ничего не видно. Наконец, Ксапа раздвигает их, идет к ВОДОПРОВОДУ руки мыть. Руки почему-то в глине. Мудр ее зовет к нам. Подходит умытая.

- Что скажешь? - спрашивает ее Мудр.

- ШИНЫ, ГИПС наложила, последнюю ТАБЛЕТКУ ОБЕЗБОЛИВАЮЩЕГО дала. А дальше - как повезет.

Вижу, у нее вдруг подбородок дрожать начинает. Опять плакать собралась. Рядом сажаю, к себе прижимаю. А дальше - как всегда. Слезы в два ручья и половина слов непонятна. Что без одежки осталась, теперь ходить не в чем, мы понимаем. А что она с ногой делала - нет. Позднее от Мечталки узнаем.

Ксапа ногу своими одежками оборачивает, кости вправляет, палочками, обмазанными глиной обкладывает, поверху кожаным ремнем обматывает, сверху глиной обмазывает. Я понимаю, что ничего не понимаю. От Ксапы добиваюсь только, что перелом сложный, а она ни разу на живом человеке не СТАЖИРОВАЛАСЬ. Их на ТРЕНАЖЕРЕ гоняли. ТРЕНАЖЕР - это МАНЕКЕН такой. А тут она переволновалась, все неправильно делала, теперь у парнишки нога может криво срастись. Это потому что у нас ни РЕНТГЕНА, ни ТОМОГРАФА нет. Даже ГИПСА нет. А как ГИПС накладывать, если его нет?

Вы много поняли? Я - нет. А Головач понимает главное - умирать Баламут пока не собирается. Идет парнишку поздравить. Тот на земле лежит, шкурами укрытый. Бабы в вам не дают перенести, пока глина, которой Ксапа ногу обмазала, не подсохнет.

Раз Баламута перенести нельзя, Мудр советует вам перенести. Головач так и делает. И очень правильно, потому что ночью дождь идет.

А Ксапа трех девок-степнячек к Баламуту приставляет. Чтоб одна из них обязательно рядом сидела. Кормила, горшок выносила. Баламуту строго-настрого запрещает ногу тревожить.

Баламут как узнает, что ему три десятка дней точно пластом лежать, а дальше - как получится, кричит, что лучше б ему вниз головой с той скалы упасть. Ксапа глаза щурит, да такую оплеуху отвешивает, что у Баламута все слова из головы вылетают. Молчит, глазами лупает. Что потом, мы не знаем, потому что Ксапа всех из вама выгоняет, долго о чем-то с Баламутом говорит. Но Баламут веселее на жизнь смотрит. И даже перестает ругаться на девок с тремя полосками.

Вечером выясняется, что свой шалашик Ксапа тоже порезала. Не весь, правда, а только пол.

- Я побоялась, что от сырой глины на коже РАЗДРАЖЕНИЕ будет, - объясняет мне Ксапа. - Вот и ИЗОЛИРОВАЛА ГЕРМЕТИЧНОЙ ПЛЕНКОЙ. Но кожа дышать должна. Поэтому я сначала НАТУРАЛЬНОЙ ТКАНЬЮ обернула, потом ПЛЕНКОЙ, а потом уже ГИПС. Такой пирог со страха навертела... За эту ГИПСОВУЮ повязку инструктор меня при всех бы за уши оттаскал. Это все от страха. Я так боялась, что совсем думать не могла. Руки что-то делают, а голова как не моя... А вдруг у него кости теперь криво срастутся?

И Ксапа опять плачет. Я уже давно знаю, в трудный час на нее можно положиться. Но когда все позади, до нее наконец-то доходит. Тормознутая она у меня. Тут-то ее и надо утешить. Когда Ксапа не в себе, у нас так ярко получается!..

А еще - у нее меньше одежек осталось. Легче раздевать...

В общем, на следующий день мы последними встаем. Мечталка будит. Все уже беспокоятся, не случилось ли чего?

Ксапа бежит Баламута проведать, а я направляюсь умыться к ВОДОПРОВОДУ. Солнце стоит высоко, девки месят ногами глину в яме, охотники, лениво ругая Ксапу, таскают на носилках камни с реки. ВЕЛИКАЯ СТРОЙКА продолжается.

Из вама Баламута выходит довольная Ксапа. И начинает РУКОВОДИТЬ. Мы валим два дерева, чтоб сделать ДВЕРНОЙ ПРОЕМ и пару ОКОН. Мудр смотрит, стену руками щупает, головой качает. А потом говорит вдруг, что теперь это не пещера, а хыз. Когда маленьким был, дед ему рассказывал, что в дальнем-дальнем обществе люди из деревьев хызы ставят. Ксапа как слышит, прилипает к нему как репей. Что да где? Далеко, вот где! Никто из тех, кто сейчас живет, там не был.

Долго стену строим. Сначала я думал, сделаем только там, где до потолка дотянуться можно. Но Ксапа ЛЕСА выдумывает. Строим. И чем дальше, тем больше деревьев надо в глину и камни вмуровывать. Иначе, Ксапа говорит, стена рухнуть может.

- Все равно рухнет, - возражает Мудр. - Здесь рухнет, - и указывает самое высокое место, где стена в два человеческих роста.

Думал, Ксапа обидится или спорить начнет. А она сначала в себя уходит, ногти грызет, потом говорит:

- КОНТРФОРСЫ поставим. Бревна нужны.

Контрфорс - это бревно, наклонно прислоненное к стене. Так, что внизу до стены два шага, а вверху в потолок пещеры упирается. Ну а дальше - как обычно. Между бревном и стеной кладка из камней и глины. Снизу потолще, два шага, сверху потоньше - в толщину бревна плюс две ладони. По два дня ломаемся над каждым КОНТРФОРСОМ. Но Мудр ЗАМЕЧАНИЯ СНЯЛ, ПРОЕКТ УТВЕРДИЛ, ОБЪЕКТ ПРИНЯЛ. Это Ксапа так выражается.

Заканчиваем стену, и Ксапа хочет РУССКУЮ ПЕЧЬ сложить. Да не простую, а чтоб ДЫМОХОД по полу шел, ЛЕЖАКИ обогревал. В общем, опять работы на много дней. А главное - она печек никогда не клала, есть риск УГОРЕТЬ. Что такое ВЬЮШКИ да ЗАДВИЖКИ, только ТЕОРЕТИЧЕСКИ знает. Но этим Ксапа со мной одним делится.

Дни идут, стройка продолжается. Ксапа ругается. ДВЕРНЫХ ПЕТЕЛЬ нет, СТЕКОЛ нет. ЛИНЕЙКИ - и то нет. Кто-нибудь знает, что такое ЛИНЕЙКА? Только Ксапа. Так чего ругаться, что у нас ее нет?

Зато из вама Баламута Ксапа выходит довольная. Я тоже каждый день к нему заглядываю.

- Послушай, чего она меня каждый раз за пальцы на ноге дергает? - спрашивает меня Баламут. Я смотрю на его ногу. От самого паха толстым слоем глины обмазана. Глина сверху кое-где осыпалась, под ней палки, кожаными ремнями обвитые. Только пальцы и торчат. Я тоже дергаю.

- Ну вот! И ты туда же, - обижается Баламут. Я смеюсь и щиплю девку, которая за ним ухаживает. Девка взвизгивает и машет на меня ладошкой, что-то сердито выговаривая на своем языке. Степнячки всегда так делают - чтоб не попало, ругаются по-своему. Якобы, мы не понимаем. Но слово БАЛБЕС - это не от степняков, а от Ксапы. Я даже догадываюсь, что оно значит. Теперь мы вдвоем с Баламутом смеемся.